Брачный приз - Вирджиния Хенли

Розамонд осторожно взяла собачку.

— Спасибо, сэр Роджер, вы очень добры.

— Ты не можешь называть меня Род?

Розамонд вспыхнула до корней волос. Как она может произнести это имя — у нее язык не повернется! Слишком уж очевиден неприличный подтекст!

Род обжег ее горящим взглядом, в котором светилось неприкрытое желание, и она на мгновение задохнулась.

Почему он так уставился на ее губы?

— Завтра с утра мы объедем фермы. Спокойной ночи, Розочка!

Он схватил ее в объятия, быстро, жадно поцеловал и исчез.

У Розамонд закружилась голова. Осторожно поставив щенка на пол, она задумчиво протянула:

— И как же тебя назвать? Что-нибудь валлийское? Как насчет «Чирк»?

Собачка согласно залаяла. Розамонд немного развеселилась, когда Чирк, звонко тявкая, старалась ухватить ее за подол камизы. Они долго резвились, и Розамонд с удивлением заметила, что от грусти не осталось и следа. Она обрадовалась, что после стольких лет нашла в себе храбрость приехать в Дирхерст.

Стоило ей лечь в постель, как Чирк легла рядом и, устроившись в простынях, свернулась клубочком.

— Роешь норку? Наверное, твои предки были волками, — засмеялась Розамонд.

Щенок быстро заснул, но его хозяйка еще долго бодрствовала. А когда наконец закрыла глаза, ей приснился не вороной конь, а Гарри Олмейн и их тогдашний разговор.

— Его внимание неприятно мне, и я хочу, чтобы ты сидел рядом со мной за ужином! Иначе мне не удержать сэра Роджера на расстоянии!

— Да ты, должно быть, не в себе, Розамонд. Все любят Рода. У него нет врагов, а каждый, кто хоть раз поговорит с ним, становится его другом… Ты должна считать себя счастливейшей из женщин, если удостоилась его взгляда.

Внезапно она увидела де Лейберна. Они были одни. Он, закутанный в волчьи шкуры, со шлемом на голове, нес ее на корабль викингов. Но корабль как по волшебству превратился в кровать, и Розамонд в самом деле почувствовала себя счастливой.

— Я хотела, чтобы ты пришел, — прошептала она, увидев в его глазах желание, далеко превосходившее ее собственное. — Ты возьмешь меня?

— Если это единственный: способ тебя заполучить.

Он сорвал с нее камизу, припал к ее плоти обжигающими жадными губами и стал неторопливо ласкать.

Побывав на фермах, Розамонд и Роджер не услышали ни единой жалобы. Хотя дети казались тихими и чересчур застенчивыми, они совсем не пугались чужих и не бежали прятаться. Берк расспрашивал каждого арендатора о делах и о Горе, главном управителе. Дома и хозяйственные постройки не нуждались в ремонте. Сравнивая Дирхерст с Першором, Розамонд испытывала облегчение.

К тому времени как они вернулись в замок, уже стемнело. Розамонд протянула руки к огню, с наслаждением вдыхая запах жареного мяса. Род передал ей чашу нагретого сидра.

— Ты поужинаешь вдвоем со мной, Розамонд? Я бы хотел кое-что обсудить.

Ей вдруг стало не по себе.

— Опять хочешь кого-то судить?

— Нет, вряд ли это необходимо.

— Прекрасно, а то я начала волноваться. Что-то неладно?

— Не совсем. Поговорим, когда останемся наедине.

Хотя его слова отнюдь не развеяли тревоги, Розамонд кивнула и поднялась наверх, спеша умыться. У нее нет других нарядов, но можно почистить этот и расчесать спутанные ветром волосы.

Вскоре появился де Лейберн в сопровождении двух слуг, несших тяжелые подносы.

— Можете идти. Теперь мы справимся сами, — сказал он, отпуская слуг.

Дождавшись их ухода, Розамонд улыбнулась Роджеру. Она с нетерпением ждала этого свидания, наверное, потому, что начинала верить ему. Сердце забилось сильнее, когда она подумала о его прикосновении. Сегодня это обязательно произойдет, решила Розамонд.

Роджер поднял крышку серебряного блюда. Она взглянула на его сильные руки и вздрогнула. Интересно, заметил ли он?

Розамонд опустила глаза и постаралась сосредоточиться на еде. Суп из лука-порея был густо сдобрен сливками. За супом последовало седло барашка с овощами. Род поставил блюдо на маленький столик у огня и отодвинул стул для Розамонд. Показалось ли ей, что он легонько дотронулся до ее плеча, прежде чем сесть напротив, или это действительно произошло?

Чувственное напряжение росло с каждой минутой, но они молчали. Наконец Роджер поднял кубок:

— Выпьем за Дирхерст, вернее, за его будущее.

Розамонд взялась было за кубок, но тут же нахмурилась:

— Будущее?

— И замком, и его землями неплохо управляют. Но я хотел бы видеть детей арендаторов смеющимися и пухленькими, пастбища — зелеными, стада — многочисленными, а комнаты — обставленными значительно лучше. Розамонд, мы могли бы сделать Дирхерст процветающим!

— Мы? — Розамонд затрепетала.

— Мой замок в Тьюксбери совсем близко, и если править этими владениями совместно, можно получить большой доход. Берк был бы кастеляном сразу двух поместий, и вскоре Дирхерст стал бы соперничать с Тьюксбери. Это будет великий союз… наш союз!

Смысл его слов был более чем ясен. Мысли Розамонд лихорадочно заметались. Она пригубила вина, чтобы выиграть время. Роджер не скрывал желания получить ее богатства и почти убедил, что заодно хочет и Розамонд.

Из чувства противоречия она решила подвергнуть его испытанию.

— Я не возражаю видеть мастера Берка моим кастеляном, но не могли бы мы стать не мужем и женой, а тайными любовниками?

Если Роджер действительно добивается ее, наверняка не сможет устоять перед предложением. А вот если ему нужно только приданое…

Де Лейберн задумчиво прищурился, пытаясь по глазам невесты прочесть ее истинные намерения. Он был слишком умен, чтобы спросить, почему она отказывается выйти за него. Ее дерзкие слова свидетельствовали о том, что она желает его. Что ж, придется показать ей, какие изысканные радости таит в себе супружеская жизнь.

— Ты права, мы в самом деле можем стать любовниками, красавица моя, — кивнул он и, поднявшись из-за стола, протянул ей руку.

Розамонд тихо ахнула и едва не выронила кубок, мысленно проклиная свой несчастный язык. Однако она все же вложила руку в его ладонь и не успела оглянуться, как он подхватил ее и оторвал от земли.

— Открой ротик, дорогая, я хочу, чтобы ты ощутила меня в себе.

Его губы убеждали ее уступить ему, и в ней полыхнула ответная страсть. Поцелуй пронзил ее ударом молнии. Внизу живота загорелось пламя, охватив лоно. Больше нельзя отрицать ее потребность в ласках Роджера. Его чувственное притяжение лишает ее сил.

Род чуть отстранился и прошелся кончиком языка по белоснежной шее. Розамонд тихо застонала, и он понял, что добился своего.