Мы пришли с миром... - Виталий Забирко

Иванов уловил растерянность на моем лице.

— Я хочу сказать, что на сегодня информации достаточно. — Он вынул из кармана дистанционный пульт и нажал на кнопку. — Отдыхайте, думайте, размышляйте. Завтра мы встретимся опять, я выслушаю ваши соображения, и мы продолжим.

Дверь отворилась, и на пороге возник «санитар».

— А... гм-м... — Я прочистил горло. — Огорошили вы меня... На посошок можно?

— Нет.

— Тогда я с собой возьму... — протянул я руку к бутылке конька.

— Нет! — резко осадил меня Иванов. — Разрешаю взять с собой только воду. Вы мне нужны трезвым и здравомыслящим.

Невольно вспомнилось, как Осокин предлагал выпить с ним спирту, а я отказывался. Как я сейчас понимал Андрюху! Выпить хотелось до упора, до потери сознания, причем в такой же степени, как у лётчиков при встрече с НЛО.

Я с сожалением убрал руку от бутылки, откинулся на спинку дивана и глубоко вздохнул.

— Одного не могу понять, почему для своей работы вы выбрали меня? — с нажимом поинтересовался я у Иванова.

— Полноте, Денис! — Он иронично скривил губы, затем стер с лица усмешку и раздельно произнес: — Гы-гы, ха-ха, хи-хи.

Кровь ударила в голову, я смешался и, не найдя что ответить на столь весомый аргумент, встал из-за стола. Тоже мне, нашел с кем тягаться! Не глядя на Иванова, я взял со стола пластиковую бутылку с минеральной водой и направился к двери.

В этот раз «санитар», сопровождая меня по коридору, шел рядом без всяких там «Руки за спину!» и «Лицом к стене!». И, хотя он по-прежнему молчал создавалось впечатление, что его отношение ко мне кардинально изменилось. Теперь мы были не подследственным с надзирателем, а если не соратниками, то по крайней мере коллегами. Но когда он привел меня в комнату, а затем так же молча вышел, то в двери щелкнул замок. Вот тебе и соратник, коллега...

Комната оказалась другой, но она мало отличалась от той, в которой я очнулся. Разве что немного больше по размеру. Такая же кровать, такой же столик-полочка, но над умывальником имелось зеркало, а в углу стояла вешалка, на которой висели мои куртка, шапка, шарф и брючный ремень.

Я поставил бутылку с водой на столик, взял ремень, подпоясался. И застыл посреди комнаты.

Делать было абсолютно нечего. После разговора с Ивановым в голове царил сумбур, и размышлять над проблемами контакта с внеземными цивилизациями категорически не хотелось. По-прежнему хотелось одного — напиться вдрызг, затем упасть на кровать и провалиться в забытье. И проснуться утром у себя дома с тяжелой похмельной головой, с ощущением, будто все, что сегодня со мной произошло, дикий, кошмарный сон. Интересно, если из меня сделают дебила и поместят в сумасшедший дом, буду ли я помнить себя, свою жизнь, или новое сознание будет чистым, как лист бумаги? Если так, то это тоже своего рода убийство. Не тела, но сознания. Души.

Я покосился на шарф, висящий на вешалке. Вешаться не хотелось, равно как и становиться дебилом.

Отхлебнув из бутылки минеральной воды, я разулся, лёг в одежде на кровать и прикрыл локтем глаза от льющегося с потолка яркого света. Зачем здесь такой яркий свет? Наблюдать за заключенным?

Не успел я подумать, как свет начал меркнуть, пока совсем не погас. В чтение моих мыслей я не поверил. Скорее всего, кто-то наблюдал за мной либо сквозь зеркало, либо посредством скрытых телекамер, увидел, как я лег на кровать, и выключил свет. И на том спасибо.

Я убрал локоть с глаз. Теперь комната освещалась дневным светом из матового окошка, и в ней царил приятный полумрак. Но и этот свет стал меркнуть. Причем настолько быстро, как не бывает при заходе солнца. Выходит, никакое это не окошко в белый свет, а сплошная иллюзия. Спи спокойно, дорогой товарищ...

Спать не хотелось. Размышлять о своем положении тоже. Я попытался представить, чем сейчас занимается Любаша, но ничего не получилось. Вместо её лица из памяти назойливо всплывало лицо Оксаны. Вырастет из маленькой стервочки, так и не ставшей мне падчерицей, большая стерва...

— Папа Карло, ты спишь? — вкрадчиво поинтересовался знакомый мальчишеский голос.

Я стиснул зубы. Только говорящего полена для полного счастья не хватало! Что ему двери, что ему казематы, когда оно сквозь стены преспокойно дефилирует?

— Сплю, — буркнул я.

— А как же работа? — обидчиво протянул Буратино. — Ты обещал... Задаток получил...

— Отобрали у меня задаток. А нет денег — нет работы, — нагло бросил я в темноту, чтобы отвязаться.

На рынке за такие слова любой заказчик начал бы моим куклам ручки-ножки отрывать, а за такие деньги без лишних слов и мне бы заодно голову отвернул.

Но Буратино ничего не сказал, и из темноты донеслось непонятное шуршание. Будто мыши забегали. Я повернул голову на звук, но в кромешной темноте ничего разобрать не смог. Неожиданно подумалось, что, в отличие от меня, Иванов прекрасно видит, что происходит в комнате. Возможно, для того и свет погасил, чтобы наблюдать за мной в инфракрасном излучении. Его последние слова при расставании о многом говорили.

— Держи, — сказал Буратино, и мне на грудь шлепнулась пачка долларов.

Я не пошевелился. Зачем мне деньги в каземате? Даже баснословные? Здесь я, так сказать, на полном государственном обеспечении.

— И что дальше? — едко спросил я.

— Как — что? — удивился Буратино. — Теперь у тебя есть деньги, значит, можешь работать.

— Где, здесь? — фыркнул я.

— Зачем здесь? У тебя тут материала нет, — рассудительно заметил он. — У себя на лоджии.

— И как я туда попаду? — равнодушно поинтересовался я. Сил на иронию уже не хватало. Что с Буратино возьмешь? Деревяшка, она и есть деревяшка, даже с баснословными суммами с денежного дерева Страны Дураков. — Дверь заперта, а сквозь стены, как ты, я ходить не умею.

— Так в чем дело? Давай научу.

— Щаз! — огрызнулся я. — Раз попробовал, больше не хочу.

— Но это же так просто! — возмутился Буратино. — Вставай!

Я так и не понял, то ли какая-то сила подняла меня и усадила на кровати, то ли я сам сел. Пачка долларов соскользнула с груди, упала на одеяло, и я, машинально нашарив ее рукой, сунул в карман джинсов. Такова уж натура человека — на льдине замерзать будет, но ни за что не решится из зеленых бумажек костер развести, чтобы согреться. Так и найдут закоченевший труп в обнимку с чемоданом долларов и исправной зажигалкой в кармане.

Нагнувшись, я поискал под кроватью бахилы, обулся, а когда распрямился, больно ударился затылком о выступающую из стены панель столика.

— Черт! — выругался я. — Ничего не видно... Никуда за тобой не пойду, только шишек о стены понабиваю!

— Что значит не видно? — удивился Буратино.