Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 1. Вторжение - Сергей Ченнык

Что ж, по-другому и не могло быть. Рожденный в эпоху бурного военного строительства, порт и приморская крепость Севастополь был обречен стать центральным пунктом грядущей кампании, хотя изначально события, предопределившие его судьбу, начинались совсем в другом месте.

Значит, если союзники решались на действия против России на ее территории, то уничтожение Севастопольской крепости становилось ее непременным условием, И тому подтверждений множество. В письме от 29 июня 1854 г. премьер-министр Великобритании Джордж Гамильтон-Гордон[101] обращает внимание английского главнокомандующего на то, что любые военные усилия в регионе не будут иметь смысла, если Севастополь не будет взят, а его укрепления — разрушены.

Но были причины, делавшие нападение на крепость с моря рискованным предприятием. По мнению лорда Томаса Брассея,[102] в самом начале конфликта, еще до начала открытия боевых действий, Наполеон III предполагал, что любые попытки атаковать Кронштадт или Севастополь небронированными кораблями обречены на провал, так как из-за малых глубин и неизученной гидрографии тяжелые корабли будут вынуждены держаться на большом расстоянии от берега. Еще одним объектом атаки союзными силами и последующей высадки там могла стать Одесса, но уже вскоре эта идея была отброшена англо-французским командованием как бесперспективная. Город не имел такого значения на Черном море, как Севастополь. Об этом мы уже говорили, и потому повторяться не будем.

Для англичан и французов Севастополь был наиболее уязвим вследствие его изолированности и возможности прервать сообщение с остальной частью империи, перекрыв Перекопский перешеек и заняв Керчь. (Так поступил в 1941–1942 гг. командующий 11-й армией фашистской Германии фельдмаршал Эрих Манштейн, проводя и планируя операцию по захвату Крыма с учетом опыта Крымской камлании союзников). В условиях создавшейся ситуации крепость имела больше недостатков, чем выгод. И дело было даже не в отсутствии оборонительных сооружений на сухопутном участке.

Создававшаяся для базирования флота, Севастопольская крепость не должна была быть настолько выдвинутой вперед, как это могло быть в случае сухопутной войны. Пока Черноморский флот не имел реальных равных ему по силе противников, не было никакой нужды заботиться о ее укреплении с суши. Никто не мог даже предположить, что в 1854 г. ситуация настолько радикально изменится. Недаром Штенцель считал, что в сочетании с отсутствием господства на море крепость превращалась в совершенно неудобную для защиты: «…Примером таких крайне невыгодных для флота баз могут служить Севастополь, Шербур и Порт-Артур». Естественно, что это понимали противники России, делая ставку на слабость крепости перед одновременной комбинированной атакой с суши и с моря.

Н. Дубровин отмечал, что «…как приморский город и порт Севастополь прежде всего мог ожидать нападения с моря, и потому естественно, что все внимание было обращено на береговую его защиту. Что же касается оцепления города непрерывным рядом укреплений с сухопутной стороны, то меру эту считали излишней роскошью, так как в укреплениях такого рода могла встретиться необходимость, но в том лишь случае, если бы неприятель решился предпринять высадку, притом в значительных размерах. Такое событие считалось в то время маловерсионным, допускали возможность высадки только небольших десантов с целью угрожать тылу береговых укреплений, когда флот атакует со стороны моря. Высадку же целой армии, которая могла бы действовать самостоятельно на сухом пути, считали делом почти несбыточным».

В общем, как всегда: самое сложное для России — быть к чему-нибудь постоянно готовой.

Рискну еще раз предположить, что существовавшая тогда военная доктрина по обороне побережья империи с опорой на морские крепости создавалась с искусственно заложенной в нее ошибкой. Ее роковой характер наглядно проявился в Крыму в ходе начала кампании 1854–1856 гг. Создается ощущение, что союзники действовали именно так, как это отрицала русская военная теория, разработанная, кстати, лучшими военными умами империи, о преимущественно оборонительной концепции, про которую мы уже говорили.

Неприятельские командующие выбрали самый трудный вариант смешанной морской экспедиции, причисляемый Коломбом в «Морской войне» к имеющим малейшие шансы на успех, а не карательную экспедицию с целью разорения и опустошения по принципу «ударил — отошел». Они планировали атаку и захват морской крепости Севастополь. То есть, вернемся к началу, ту самую «ограниченную войну».

Для союзников взятие Севастополя было главной целью еще и потому, что они считали успешный результат такой операции закатом российского господства в Черном море и доминирования в регионе. Британское высшее правительственное и военное руководство было уверено, что уничтожение Севастополя как крепости и базы военно-морского флота не даст отныне возможности русской армии предпринимать какие-либо наступательные действия против Турции, о чем постоянно информировало командование экспедиционных сил.

Нельзя сказать, что военное руководство Российской империи, при всей его стратегической близорукости, было столь наивным, что не предполагало возможности такого развития ситуации на юге. Скажем так: оно было действительно близоруким, но не слепым.

«В 1853 году одному из наших лучших боевых генералов Лидерсу было поручено представить свои соображения относительно способов обороны побережья Черного моря от устья Дуная до г. Керчи. Лидере полагал, что десант в Крыму может быть сделан только на южном берегу и притом в составе не более 20 или 30 тыс. человек. По его мнению, Евпатория не представляла никаких удобств для высадки: «вокруг нее, говорил он, одни только степи, татарских селений очень мало, и хотя евпаторийский рейд довольно хорош, но представляет то неудобство, что судам невозможно наливаться пресною водой».

Генерал-адъютант Лидере оказался прозорливым стратегом. Дальнейшие события показали, что в своей записке, приложенной к рапорту князю Горчакову от 10 августа 1853 г., он ошибался только в определении места высадки, хотя и не верил в успех таковой, даже если она случится у Евпатории.

«…Движение неприятеля к Севастополю будет крайне неудобно, потому что главные наши силы, навалившись из Симферополя, наперерез пути, поставят союзников в большое затруднение».

Что касается защиты от нападения самой Евпатории, то, по мнению Лидерса, она «…не может служить опорным пунктом для действий, и потому город может быть охраняем сотнею казаков».

Но эти ошибки — только полбеды. Они вполне были поправимы, если бы к мнению Лидерса прислушались. Атака на Севастополь с моря действительно исключалась. Англичане помнили высказывание адмирала Нельсона: «моряк, атакующий на корабле форт — просто дурак…». Оппоненты могут привести пример удачной атаки крепости с моря: штурм адмиралом Ушаковым Корфу.[103] Но это сравнение некорректно: укрепления Корфу и Севастополя — разные вещи. Да и артиллерия у французов в Корфу была явно слабее русской в Севастополе.