Вирус лжи - Алла Полянская

— А то, молодой человек, что это — секретная разработка одной интересной лаборатории, и я к этой разработке тоже причастен. Но если это у вас, то я боюсь даже думать, что еще может оказаться вот так небрежно распечатанным с незащищенного оборудования. — Озарянский озадаченно смотрел на листы, усыпанные формулами. — Где ноутбук, из которого это было взято?

— Геннадий Щелканов сказал, что его уже вернули хозяину. — Реутов открыл свою папку. — Вот, я изъял расписку, по которой ноутбук вернули, и копию паспорта, которую сделала секретарша Щелканова, отдавая имущество хозяину.

Он подал полковнику файл с протоколом изъятия и документами.

— Собирался отдать экспертам на предмет отпечатков пальцев, да не успел.

— Сделай это. — Полковник взял в руки файл. — Долгашевский Иван Леонидович, тридцать лет, проживает на бульваре Центральном. А ты, Денис Петрович, сейчас возьми оперативную группу и отправляйся к господину Долгашевскому на домашний адрес, пригласи его к нам на беседу.

— Будет сделано.

Реутов кивнул профессору и вышел. Друзья остались в кабинете вдвоем, и Озарянский достал из своего чемоданчика тонометр.

— Давай-ка давление измерим, Андрей.

— Да ты что, я здоров, как…

— Ну да, как ножка стула, я слышал. — Озарянский хмыкнул. — Запутанное дело какое… Ага, так я и думал, давление-то за сто шестьдесят перевалило. Иди приляг, сейчас уколю тебя, так ведь и до инсульта недалеко, а ты жениться собрался. Какой же из тебя жених будет — с таким давлением! И прекрати питаться всухомятку, что за манера? Неужели так тяжело выделить себе полчаса, спуститься в столовую и пообедать хотя бы супом каким-нибудь?

— Дима, не занудствуй. — Полковник снял пиджак и прилег на диван. — Работы много, а теперь видишь, что происходит. Надо очень быстро вычислить этих маньяков, иначе у нас весь город переболеет, народу помрет немерено, а фактор паники?

Как только начнутся первые смерти и это попадет в прессу, люди бросятся бежать вон из города, и ты просто представь масштабы бедствия, если вирус пойдет гулять по стране!

— Да уж я-то как раз отлично себе это представляю, но это же не повод заработать инсульт. — Озарянский пощупал пульс приятеля и снова надел ему тонометр. — Ну вот, уже лучше. С твоего позволения, эти формулы я заберу с собой, нужно досконально изучить. Кто еще знает о них?

— Наши эксперты в лаборатории.

— Думаю, нужно изъять их оттуда, это секретная разработка, которую нельзя вот так просто показывать всем подряд.

— Я распоряжусь. Хотя, насколько я понимаю, эта разработка теперь — секрет Полишинеля.

— Распорядись. — Озарянский поднялся. — А я тем временем свяжусь с людьми, которые занимались разработкой, и попытаюсь выяснить, откуда данные могли всплыть в широком доступе.

— Буду признателен.

Озарянский поднялся и стремительно вышел, помахав рукой на прощание, а Бережной остался лежать на диване, ощущая, как боль, с утра пульсирующая в голове, постепенно уходит. Ему очень хотелось позвонить Диане, но папка с записями Семенова лежала на столе и нужно было обязательно вникнуть в его записи, а потом позвонить и справиться о самочувствии капитана.

Зазвонил телефон — это Реутов. Видимо, что-то пошло не так.

— Андрей Михайлович, мы на квартире Долгашевского. Хозяин мертв, и очень похоже, что убил его тот же вирус, что и остальных. Я изолировал группу и вызвал специалистов из МЧС. Ноутбука в квартире не обнаружили, но он тут явно был — остался кабель, на столе след среди пыли. Похоже на то, что кто-то здесь побывал до нас, квартиру обыскивали, забрали всю электронику.

— Понятно.

Что ж, и эта ниточка оборвалась. Бережной никак не мог собрать целостную картину, и это его раздражало.

— Я вызвал наших экспертов, они будут в защитных костюмах, так что снимут отпечатки и соберут улики до приезда людей из МЧС, но есть еще плохие новости. — Реутов вздохнул. — Только что звонил Геннадий Щелканов. Пропала его секретарша, Мария Гранишевская. А ведь она вполне могла заразить напиток Горчинского, у нее была такая возможность. И я собирался допросить ее, когда эксперты подтвердили наличие вируса в напитке. А Гранишевская бросилась в бега не дожидаясь.

— Объяви ее в розыск. И возвращайся, надо поработать. И в первую очередь дактилоскопируйте труп Долгашевского, возможно, он есть в нашей базе.

Дело запутывалось еще больше, и полковник понял, что и сегодня домой он тоже не попадает.

Бережной встал и вернулся за стол, открыл папку, оставленную Семеновым. Мысль о том, что они что-то упускают, не давала ему покоя, но что именно — не мог понять. Что-то, что уже было у него в голове, но не находило выхода, и полковник знал, что нужно дать время оформиться мысли.

Только времени у него не оставалось.

Диана Викторовна торопилась. Сроки поджимали, в издательстве ждали новый текст, а у нее, как на грех, совершенно пропало вдохновение. Она начала писать несколько разных романов, но все они остались на стадии первых пяти глав, дальше дело не пошло, хоть убей. И хотя люди, о которых она писала, толпились у нее в голове, что-то говорили и требовали, она понимала: нет, не то. Хорошие люди, и ситуации интересные, но нет пока того, что отличает хороший детектив от плохого: нет остроты, нет перчинки, нет интриги, которая станет держать читателя в напряжении, а личная жизнь героев пока всего лишь их личная жизнь, а не повод для убийства. А убийство — вещь серьезная, тут обязательно нужен повод, хоть и не очевидный. Диана отлично знала, как часто бывает, что очевидные на первый взгляд вещи далеко не так очевидны, как кажется, а люди в многообразии своих психотравм, нереализованных желаний и страстей поступают иной раз иррационально. Но хуже всего то, что многие и вовсе не отдают отчета ни в своих действиях, ни в последствиях этих действий, умудряясь таким образом прожить всю жизнь.

Диана уже пару лет как не включала телевизор — новости она смотрела в Интернете, равно как и хорошее кино, а ток-шоу и прочие «битвы экстрасенсов» ее раздражали. Она терпеть не могла грязи и тупости, а с экранов обильно лилось и то и другое. Какие-то женщины, дерущиеся прямо в студии, — рано постаревшие, отвратительно одетые, беззубые, они рассказывали совершенно немыслимые вещи об инцесте, пьянстве, жестокости, каких-то абсолютно невероятных мерзостях, а часто и дрались на виду у всей страны, под одобрительный гул зрителей в студии, дрались под наблюдением приглашенных «знаменитостей», а потом все присутствующие дико орали, что-то доказывая, стараясь перекричать друг друга, и Диана предполагала, что всем этим людям и в головы не приходит, до чего жалко и недостойно все они выглядят — и ведущие, и гости, и участники подобных программ.

Конечно, она понимала, что часть подобных программ — просто постановки, но «знаменитости»-то были настоящие и частенько выставляли на погляд и свое бельишко, чего Диана в принципе не могла понять, да и не хотела. Немолодые люди непринужденно болтали о своих интимных похождениях. Манерные мальчики в цветных штанах и с дредами, измазанные автозагаром, чтоб сойти за мулатов, бешеными собаками бросались на женщин в студии, избивая их на глазах у всех под одобрительные кивки «знаменитостей», — и весь этот бестиарий орал, визжал и глумился над самим понятием здравого смысла.