Звезда пилота - Юлия Аметова

– Держи его, Бено, держи! – приговаривал Валентин, снимая очередной слой сетки.

– Это не он, а она! – вставила девчонка. – Смотрите, какой у нее шип на хвосте – это женский хвост, а не мужской! И она молодая, на крыльях фиолетовый оттенок! Их дети вообще фиолетовые, как аморфиты. Крылья пленницы рванулись и захлопали, но хвост по-прежнему судорожно сокращался и раздувался выше перехваченного человеческой рукой шипа. Бентоль едва удерживал ее.

– Сейчас отпущу, и быстро закрывайте дверь,– распорядился Бентоль, отпуская хвост. Черные крылья забились с отчаянной силой, освободившийся хвост хлестнул по двери, Мади отшатнулась от раскрытого на конце шипа.

– Закрывай! – закричал Бентоль. Фери захлопнул дверь, но было уже поздно. Оттолкнув девчонку, скат вылетел в щель закрывающейся двери и рванулся прочь.

– Улетает! Ловите! – закричал Валентин, хватая сетку. Взлетев над поляной, скат снова согнул крючком хвост, захлопал крыльями, изогнулся и спикировал прямо во двор штурмана Иринга. Охотники бросились следом.

– Да куда ты! – закричал старик, но самка ската рванулась в загон с кавином и со всего размаху вонзила хвост в спину слизняка. По двору разнесся запах пировиратов, Валентин подхватил деда под локти и вытащил наружу. Остальные столпились у забора, наблюдая, как судорожно вздрагивает и сокращался хвост, извивается под ним кавин, а черные крылья самки хлопают в такт судорогам хвоста. В верхней части хвоста появилось новое утолщение, как будто по нему изнутри покатился небольшой шарик.

– Что с ней? Что она делает? – высунулся из-за спины Трагата Мики.

– Это роды! – крикнула Рена. – Мики, уйди отсюда, это неприлично!

– Валентин, сетку! – скомандовал Бентоль, прыгая через веревочный забор загона. Когда эта живность родит, ничто не помешает ей взлететь. Общими усилиями сетка была снова наброшена на пленницу, но она уже не сопротивлялась, продвигала шип в глубину спины кавина. Хвост сокращался, шарик спускался к концу.

– Вот как получаются каналы… – проговорила Мади. – Скаты их проделывают хвостом… Но почему детёныш такой маленький? В учебнике космобиологии Ларикова сказано: длина новорожденного ската двадцать пять сантиметров без хвоста, а тут – величиной с яйцо.

– Так это и есть яйцо! – Бентоль смотрел, как утолщение скользнуло под бархатистую шкуру кавина и продолжало двигаться под ней дальше.

– Но все пишут, что они живородящие! И внутри убитых самок находили зародыши! Правда, маленькие, меньше яйца, – включив микрокомп на запись, девчонка как завороженная, следила за рождением будущего ската.

– Все пишут, но никто не видел, как эти живородящие живых родят! – сказал Бентоль. – И никто не увидит, потому что они яйца кладут. Кавин теперь тоже пропадет на двадцать здешних дней и будет вынашивать им ребенка, пока он не родится…

– Они рождаются бесполые, среднего рода, – вставила Мади. – Но почему кавинов с каналами никто не видел, даже мой дедушка?

– А ты бы своего ребенка отпустила с кавином в лес? – подошла к загону Рена. – Кавинов с детьми они наверняка при себе держат.

– Симбиоз? – Мади записала что-то через сенсоры микрокомпа, не останавливая запись.

– Похоже на то, – заключил Первый.

Будущий скат, наконец, оказался на своем законном месте, кавина перегнали в вольер, а его усталая мать безропотно позволила посадить себя в аморфит. Все кричали и смеялись, как будто сами кого-то родили, Бентоль молчал. Это уже был не бамп-тест, а настоящее открытие! Если он найдет доказательства – еще одного кавина с яйцом в спине или место, где есть такие кавины, – это будет настоящая победа. Можно хоть на Земле патентовать открытие! Если у мутанта-убийцы примут заявку в патентном бюро. Но оставалось неясным, зачем самкам скатов понадобилось откладывать яйца в людей, а потому объявлять об открытии было рано.

Девчонка вдруг разом сникла. Круглое лицо грустно вытянулось, маленькая рука с микрокомпом опустилась. «Хорошо ей, у нее теперь ребенок, а у меня никогда не будет. Вот если бы снять блокировку…», – проплыла ее печальная мысль. Что за чушь! Додумалась! Какое ей «если бы»? Кого она родит на этой гнилой Стике среди неизученной заразы, природным способом, да еще в грузовике? Вот когда они закончат исследование, получат средство от вируса, и она сможет жить открыто, пусть родит кого хочет. Он сам ей поможет.

Девяносто восемь, девяносто девять, сто! Бентоль отжался от сырой земли на берегу в последний раз и вскочил, отряхивая грязные руки. Дыхание выровнялось за три вдоха, как на Земле. Отлично. Он полностью адаптировался за десять стикских дней, а теперь со времени прилета прошло уже тридцать два, больше двадцати земных. Жаль, тренажера настоящего нет, приходится полтора часа в день тратить на тренировку. А время идет, и новых серьезных результатов нет. Конечно, он нашел переносчика вируса, но ни Данилевский, ни страх не появляются. И разработка средства, которое они уже привыкли называть Анти-ВС, идет медленно и наугад. Но чего он хочет, если их только трое – он, Мади и Рена, а все оборудование – передвижная лаборатория. Стоп, что значит «их трое»? С каких пор он, Первый, стал приравнивать себя к неудачникам? Впрочем, нет. Не себя к ним, а их к исследователям. Они и есть исследователи.

А сейчас надо вымыться и возвращаться в деревню. Он наскоро протерся бреющей пастой из тюбика и прыгнул в реку. Теперь он ничего не опасался – водяные змеи были безвредны, бело-голубые аморфиты не мешали, вируса в воде не могло быть, а нормального душа в деревне все равно не найти.

В деревне было тихо. Самка ската сидела на аморфите внутри веревочного вольера, сложив пятнистые от вируса крылья. За десять прошедших дней она, казалось, привыкла к неволе, а может, не хотела покидать своего еще не рожденного ребенка. Дополнительно к двери крылатая мамаша прогрызла в аморфите полуметровую круглую дыру наверху. В нижнюю дверь, прорезанную людьми, она загоняла на ночь кавина с яйцом в горбатой спине, а через верхнюю дыру залетала сама. Сейчас кавин мирно ползал по вольеру и непрерывно жевал, поедая бело-розовые мелкие аморфиты, выросшие за ночь. Вынашивание чужого яйца требовало немалых сил и энергии, а впереди у кавина было не меньше десяти стикских дней работы.

Капсулы с колониями вируса уже занимали в лаборатории три полки, в длинном мираже мерцали разноцветные графики размножения вируса в каждой колонии. Интересно, что сегодня дал новый состав, который придумала Рена? Вот он, одиннадцатая капсула с колонией вируса, вот график. Да она же перестала расти! Не то, чтобы колония погибла, но размножение сравнялось с гибелью вирусов, причем всего за четыре часа! А если увеличить концентрацию? Бентоль надел на ухо биоволновую дугу, начал диктовать команды роботу. Вскоре новая капсула, получив номер сто двадцать восемь и примечание под графиком об увеличенной концентрации, встала на полку.

Бентоль вышел из-под навеса. Черная заостренная голова самки ската теперь виднелась в верхнем отверстии аморфита. Ее биоволна была едва слышна, она дремала. В биоволновой тишине ощущались волны кавина и еще одна, маленькая и слабая, но очень похожая по колебаниям на волны самки и других скатов. Яйцо, похоже, хорошо развивалось – еще вчера его биоволны вообще не было слышно.