Углём и атомом - Александр Плетнёв

– Прибыв на место, по высадке на воду, – наставлял Шпаковский, – включаете подсветку, иллюминацию, мать ее так, и немедленно в громкоговоритель – повторять, повторять, чтобы каждый, возможно, уже отчаявшийся, услышал, что «спасательное судно скоро будет, надо лишь продержаться полчаса».

В идеале в первую очередь на плотики следовало грузить раненых, но оставалась опасность паники, перегруза, переворачивания спассредств и вполне бестолковых потерь. Да и сама задача тянуть людей из воды в «надувашку», которую они и в глаза ни разу не видели, представляло собой непростое дело.

А еще следовало принять меры, чтобы плотики не разнесло по морю… ищи потом сей ценный артефакт.

Опускались сумерки. Как уже было замечено ранее, тянуло туманом, барометр обещал вообще дождь и усиление ветра, вплоть до штормового. Так что все только радовались, что природа подзадержалась с этой непотребной на данный момент оказией.

Штурман отмечал мили-дистанции, отсчитывал часы-минуты:

– Врубать прожектора при сгущающемся тумане можно без опаски – «англосакс» к тому моменту, как мы будем на месте, учапает достаточно далеко.

За английским крейсером следили самым ответственным образом, так как расходились с ним практически на контркурсах. Подумывали даже взять немного «право на борт», но наконец свалившаяся ночь избавила от этого небольшого осторожного крюка. С «Леной» связь была стабильная, голосовая, и пароход вели по нужной ниточке оптимального курса.

А «британец», судя по данным РЛС, целенаправленно уходил на северо-запад. Тут стоило бы оговориться – слово «целенаправленно» относительно его движения звучало преувеличенно резво. Метка на радаре ползла едва на шести узлах.

Алексеев все терзался за потерю «Рюрика», имея, видимо, и какой-то «пунктик» по поводу «владычицы морей». Узнав о явно охромевшем противнике (а с чего бы ему идти столь малым ходом), выразился все еще недовольно, но уже со справедливым злорадством:

– Намяли все ж ему бока «рюриковцы», – и вдруг вспомнив оброненное помощником капитана словечко, тревожно спросил: – Что вы имели в виду, говоря «судьба ему?»

– У вас допуск «царский», – не спешил объяснять Вадим Валерьевич, – но, как я понимаю из вашего вопроса, всей… хм, полной информацией вы не владеете.

– Да, его высокопревосходительство, естественно, не в курсе, – подключился Чертов, – хотя я в том числе кратко довел хронику до первой революции и поражения в войне на Дальнем Востоке… времени ж мало было, да и инфой перегружать не хотел.

Алексеев на проскакивающие сленги пришельцев терпеливо помалкивал, ждал.

После расправы с «Пиком», на судне, как и должно, возобладал авторитет капитана.

И не то чтобы его высокопревосходительство утратил важность и значимость – в глазах наместника после всего произошедшего статус капитана поднялся неизбежно. Как и уважение к его старшим помощникам. И ко всему экипажу.

Вместе с тем Шпаковский как-то скупо, без особого энтузиазма, поделился:

– Был бой. «Рюрик» выдержал около пяти часов в составе еще двух «владивостокцев» – «России» и «Громобоя» против шести крейсеров Камимуры. А потом не меньше часа с перебитыми рулями, практически неуправляемый лупился с японцами в одиночку. В общем… не сдался. Открыли кингстоны.

– А как же «Громобой», «Россия?» – возмутился (или усомнился) адмирал.

– Потом, потом, – успокаивающе поднял ладони капитан, – будет досуг, обо всем узнаете, почитаете, изучите в подробностях.

– А я все-таки не возьму в толк, – медленно заводился Шпаковский, – мне непонятно! Неужели этот «Кресси» или «Дрейк» настолько сильнее «Рюрика», что бой так быстро закончился не в пользу нашего крейсера?

– Это мы узнаем, вызволив людей из воды, – насупился адмирал, – единственное, что вижу – у Трусова был приказ не пустить чужаков, тем более противника, к «секретному судну». Он подикось и резал курс супостату, сходясь на близкие дистанции, получая раз за разом крупным калибром. И выполнил приказ до конца.

– Да и не так чтоб совсем быстро, – поправил капитан, – если вахтенный правильно время указал в журнале от начала зафиксированных всплесков, – больше трех часов. Да, да. А просвистело все как будто всего за тридцать минут!

– Доклад, – чеканно оповестил старпом, – «вертушка»: «груз доставил, ребята начали работу. Возвращаюсь».

– И опять я не пойму, – не мог успокоиться Шпаковский, склонившись над рлс-монитором, отслеживая смещение английского подранка на северные румбы, – по логике, он тоже должен был нахвататься от «Рюрика», домой ковылять, а ты смотри какой… плетется упрямо. На что рассчитывает? Нас перехватить? С «Пиком» встретиться?

– А ты не думал, что… – Чертов запнулся, сам задумался. Пауза была недолгой, – сигнал шифром с норда был? Был.

– Да ладно! Ты ж сам не верил.

– Очевидно, что столь радикальные решения и действия англичан основывались не на пустом месте. Очевидно, что командир отряда крейсеров имел не менее жесткие инструкции, коль полез в драку, я так понял, не обладая подавляющим преимуществом, – при этом капитан метнул взгляд на адмирала за подтверждением, – значит, кто-то или что-то у них на северном направлении есть! Все говорит о заранее спланированной акции.

– Прям такие вумные и продуманные эти альбионцы, что меня аж приплюснуло в собственной неполноценности! – крысился помощник.

– Согласись, спрятать факт «Ямала» оказалось весьма проблематично. Осмелюсь предположить, что основное «протекание» произошло в Петербурге, – еще один взгляд на его высокопревосходительство, – при дворе императора, в его окружении.

Алексеев «проглотил» упоминание о монархе в столь невыгодном контексте и только-только спохватился – сказывалось зашоренность мышления… у него, видимо, так и не уложилось в голове, что можно прямо сейчас, непосредственно из радиорубки «Ямала» провести сеанс связи с Петербургом:

– Как же я мог позабыть! О произошедшем… о вероломстве со стороны Великобритании следует тотчас донести государю! Вы позволите… мне немедленно надо воспользоваться вашим беспроводным телефоном!

– В таком случае поспешите – разница в часовых поясах. Уйдут на покой, не дозвонитесь.

– Всенепременно! – заторопился адмирал и лишь на миг его решимость поколебалась. – Боже правый! Ежели дело зайдет слишком далеко, сие может вылиться в огорчительные для империи события!

Проводив взглядом покинувшего мостик наместника, Шпаковский скептически поджал губы:

– Лишь бы там, в Петербурге, от возмущения не засыпали Лондон дипнотами. А то и вовсе не пошли на разрыв.

– Не думаю, – покачал головой капитан, – скандал раздувать Петербургу невыгодно. Огласка самим не нужна. Иначе вопрос ставится ребром – из-за чего весь сыр-бор. И тогда обязательно всплывает ледокол. А так… И островитяне, полагаю, за Ламаншем будут помалкивать, неспроста ж они «работали» под японским флагом. И Алексеев, думаю, горячиться не станет. Видел, как он стопорнулся – «огорчительные для империи события». Все ж неглупый дядя, понимает.