Гипсовый трубач - Юрий Поляков

— И кто же теперь директор? — не удержался Андрей Львович.

— Вы и этого не знаете?! — изумился Коля.

— Не-ет… Мы были за границей.

— Не поверите! Сплошная! — с глумливым торжеством доложил шофер.

— В каком смысле — сплошная?

— В прямом!

— Фамилия-то у директора есть?

— Есть. Сплошная. Валентина Никифоровна.

— А она разве Сплошная?

— Исключительно!

— Вот оно как! — подивился Кокотов, испытав странную неловкость оттого, что не знал фамилии женщины, подарившей ему однажды свое телесное расположение.

…Директором ДВК она стала внезапно, в одночасье, точнее, в одноночье. Жуткая поножовщина со стрельбой в легендарном «Ипокренине» широко освещалась в СМИ и вызвала неудовольствие за стеной — в Кремле. Президент распек милицию, пригрозив переименовать в полицию, а резонансное кровопролитие, не доверяя МВД, приказал взять под личный контроль Скурятину. Эдуард Степанович срочно выехал принимать меры. По дому ветеранов начфукса и Дадакина водила Сплошная, так как Огуревича уже увезли в КПЗ. Она надела свое лучшее платье с радикальным декольте, позаимствовала из гардероба покойной Ласунской знаменитую персидскую шаль, подаренную актрисе генералом Батюковым, который командовал оккупационным корпусом в Иране во время Второй мировой войны. Кстати, на похороны великой актрисы жена и теща президента почему-то не явились, и Жмень с Махоркиным попали на двадцать пять тысяч евро каждый.

Скурятин, грозно косясь на стати Валентины Никифоровны, возмущался разрухой, сочувственно беседовал со стариками, качал головой, грозил всех пересажать, клялся, что ляжет на рельсы, если хоть одного ветерана тронут пальцем, и остался на обед, весьма обильный, так как от Аркадия Петровича остался секретный погребок с деликатесами, включая бочонок черной икры, а также вино почтенного возраста. Выпив двадцатилетнего токайского и заметив рояль, сановный баритон поддался уговорам бухгалтерши и спел под аккомпанемент Бренча романс «Не уезжай ты, мой голубчик!». Валентина Никифоровна хлопала дольше всех, а потом повела начфукса, уже без свиты, к гроту — испить целебной водицы. Там они пробыли долго. Вернувшись, Скурятин заявил, что буквально влюбился в эти места, и спев романс «Дышала ночь восторгом сладострастья», остался до утра в люксе, откуда срочно выселили несчастного Меделянского. Через неделю Сплошную назначили директором. Регина же Федоровна не вынесла возвышения подруги и вскоре уволилась…

— А почему Меделянский — несчастный? — с тихим злорадством спросил писодей.

— Как, вы ничего не слышали? От него сбежала жена…

— Вероника? От него тоже? — удивился Кокотов так живо, что Валюшкина вздрогнула и посмотрела с неудовольствием.

— Да! — радостно подтвердил водитель.

— К кому же?

— К Кеше, — еще радостнее сообщил Коля.

— К правнуку Болтянского? — писатель с опозданием понял, чьи ноги видел в кабинете невропатолога.

— Ну да! Он же ведь всю эту кашу и заварил.

— Ян Казимирович?

— Да нет же! При чем тут Казимирыч? Правнук!

— Кеша? Кашу?! Не понял…

— Вы даже этого не знаете? — Шофер от недоумения пошел на обгон справа.

— Нет… Нас долго не было.

Услышанная история повергла Андрея Львовича в изумление, а ведь он пережил беспредельные 90-е, и удивить его было трудно.

Началось же все с пустяка: навещая прадеда, Кеша налил в бутылочку ипокренинской воды и отдал на анализ. Для интереса. Результат превзошел ожидания: оздоровительная формула источника вызвала благоговейную оторопь бальнеологов. Боржоми, ессентуки, нарзан, сан-пелегрино и прочие раскрученные бренды, как говорится, просто отдыхали! Стало понятно, почему насельники ДВК жили дольше и болели реже, чем обитатели других богаделен. И у Кеши созрел смелый бизнес-план: открыть в этом месте вип-водолечебницу. Зная, что прохиндей Аркашка проворовался и едва сводит концы с концами, хитроумный правнук через Яна Казимировича подкинул идею акционировать «Ипокренино» (якобы для привлечения инвесторов) и помог оформить бумаги. Затем он взял в своем банке кредит и скупил акции у Огуревича, Меделянского и Жменя, но не сам, а через подставное лицо… Артиста.

— Какого еще артиста?

— Вы не знаете, что Ибрагимбыков — артист?! — вскричал Коля, чуть не соскочив с трассы в кювет.

— Не-ет…

— Вы что, там газет не читали?

— Не читали.

…Кеша хотел напугать ипокренинцев, внушить, что они имеют дело с крутым криминалом, но с настоящими бандитами, будучи интеллигентом в четвертом поколении, связываться побоялся. Знал: потом от них не избавишься. Молодой проходимец поступил оригинально — нанял актеров Северо-Кавказского драматического театра (СКДТ) имени Лермонтова. Правда, в 90-е годы Лермонтова объявили колонизатором, воевавшим против свободных горцев, и театр переименовали в СКДТ имени Мцыри. Но, несмотря на эту предосторожность, ваххабиты «логово шайтана» все-таки взорвали, и актеры остались без работы. Сам Ибрагимбыков был заслуженным артистом республики и заведующим труппой, он-то и предложил нескольким коллегам попытать счастья в Москве. Они надеялись получить роли в каком-нибудь кровопролитном сериале, благо имели типичную кавказскую внешность и в совершенстве владели той гортанной разновидностью русского языка, на котором говорят все башибузуки отечественного кино.

Кеша, катаясь на лыжах в Закопане, познакомился с неким Колорадовым, продюсером фильма «Жесть», и за выпивкой, смеясь, рассказал, что давно хочет разыграть одного своего крутого приятеля, устроив мнимый наезд на его фирму «злых чечен». Колорадову идея понравилась, и он порекомендовал актеров из театра имени Мцыри, не прошедших кастинг по причине чрезмерной приверженности системе Станиславского, каковая для брутального современного «мыла» не подходит. Злонамеренный правнук, вернувшись в Москву, встретился с Ибрагимбыковым и договорился, что тот и его парни за хорошие деньги изобразят настоящих бандитов. Актеры отнеслись к делу творчески и создали сочные, полнокровные, убедительные образы наших современников — душегубов кавказской национальности. В детали хитроумного плана их, конечно, никто не посвящал, заказчика они ни разу не видели. Осторожный Кеша общался только с Ибрагимбыковым и наплел ему, что Огуревич, Жмень и Меделянский воруют, морят ветеранов голодом, а он как почтительный отпрыск хочет помочь прадеду и его друзьям взять управление ДВК в свои руки. Горские актеры, воспитанные на уважении к аксакалам, возмутились и поклялись напугать жуликов, обирающих стариков, на всю жизнь. Никому даже в голову не приходило, что дойдет до крови. Это была игра, театр, кино…

— А пистолеты? — нервно спросил Кокотов.

— Травматика.

Ибрагимбыков заподозрил обман лишь на суде, когда увидел орденоносных ветеранов и саму Веру Ласунскую, которую боготворил с детства: фотография великой актрисы висела у них в сакле на глинобитной стене рядом с портретом имама Шамиля. Чтобы разобраться во всем, он и поехал в «Ипокренино» навстречу своей смерти.