Книга Короткого Солнца - Джин Вулф

— Х'йа, — сказал Хряк и встал.

Гончая кивнул, прочистил горло и сказал:

— Д-да.

Орев, который невзлюбил клерка, выплюнул:

— Плох муж!

— Я взгляну, — сообщил им клерк и во второй раз скрылся за тяжелой дверью из резного дуба.

Гончая сказал, чтобы скрыть свою нервозность:

— Я полагаю, это место сильно изменилось с тех пор, как ты был здесь в последний раз, Рог?

Он покачал головой:

— Очень похоже на старое. Ковер новый, но он очень похож на тот, что был здесь, когда я носил послания кальде Шелку. Это, конечно, дверь, которую я помню, и мне кажется, что эти стулья и тогда были здесь.

Клерк вернулся, кивнул и жестом пригласил их войти. Он сказал Хряку:

— Мы идем прямо сейчас. Осторожно, притолока.

— Не слишком долго ждали, кореш. — Хряк взял его руку.

— Да. Я бы назвал это очень любезным.

В обшитой панелями следующей комнате стояло еще несколько стульев и два стола, заваленных бумагами; клерк тянул за массивную медную ручку второй двери, побольше первой, и та плавно, но медленно поддавалась. В расширяющейся щели виднелось высокое узкое окно, выходящее на город; рядом с ним виднелся край действующего стекла, пустого, но мерцающего серебристо-голубым обещанием. Появился дородный, улыбающийся человек и помог клерку с тяжелой дверью. Его борода была тронута сединой, а темные волосы отступили с висков. Увидев его, Гончая громко сглотнул.

Бородач улыбнулся:

— Я — кальде Бизон. Извините, что заставил вас ждать, но мне нужно было кое-что сделать. — Он протянул руку.

Гончая пожал ее:

— Кальде, это мои друзья — Рог и Хряк. На самом деле именно Рог хотел увидеть тебя.

Бизон кивнул; теперь его улыбка была настороженной.

— Он проделал долгий путь из Синей. Так он говорит. Я имею в виду, что так оно и есть, я уверен. И он был на Зеленой. Хряк и я... Ну, я подумал, что мне тоже лучше пойти.

Он отчаянно посмотрел на своих товарищей. Тот, который пониже, сказал:

— Меня послал сюда Новый Вайрон, город, который основали наши колонисты. Я хотел бы рассказать тебе об этом.

Бизон пожал ему руку и пригласил их сесть. Кресла были большими и удобными, с искусной резьбой, красными кожаными сиденьями и гобеленовыми спинками. Он пододвинул свое ближе к Бизону, обнаружив, что оно такое тяжелое, что его трудно двигать.

— Я здесь как представитель Аюнтамьенто Нового Вайрона, — начал он, — и нашего города в целом; я должен объяснить, что хотя у него и есть де-факто Аюнтамьенто, у него нет кальде.

— Шелк речь!— провозгласил Орев.

Он улыбнулся:

— Да, это то, чего мы хотим, но я действительно должен объяснить кальде тамошнюю ситуацию, прежде чем мы перейдем к этому. Если я этого не объясню, он не поймет, почему мы так нуждаемся в его сотрудничестве.

— Объясняй. — Глаза Бизона все еще были настороженными.

— Меня не было там какое-то время. Я должен тебе это сказать. Моя информация может быть не актуальна; на самом деле, если посадочный аппарат прибыл недавно из этой части Синей...

Бизон покачал головой.

— Очень хорошо. Первоначально мы не видели необходимости в каком-либо правительстве. Мы спустились в туннели, оставив тебя и генерала Мята сражаться с Тривигаунтом. Возможно, ты расценил это как дезертирство, хотя я надеюсь, что это не так.

Бизон пожал плечами:

— Сомневаюсь, что в вашей группе была хотя бы дюжина мужчин, способных сражаться. Я думал, что вы, ну, поступили очень смело.

— Мой отец остался, чтобы сражаться. Я должен упомянуть об этом — обязан. Я также должен упомянуть, что мы сами сражались в туннелях с труперами Тривигаунта. Ты говорил о сражающихся мужчинах. У нас там были сражающиеся женщины, очень много. И сражающиеся мальчики, и даже несколько сражающихся девочек. Сражались почти все, кто мог держать в руках карабин. Если бы они этого не сделали, мы бы никогда не добрались до посадочных аппаратов.

— Могу себе представить.

— Мы провели в туннелях три дня или около того. Потом три недели на посадочном модуле, очень переполненном, со спящими вперемешку с нами. По большей части они были сбиты с толку; некоторые даже очень сильно сбиты с толку, почти безумны. Воды почти хватало — это было огромным благословением, — но мало еды. С тех пор я слышал о посадочных аппаратах, на которых ситуация была еще хуже, но и наша была достаточно плоха. Нам пришлось нелегко.

— Ты пережил, кореш. Х'эт хлавное.

— Мы все пережили это, Хряк. — Он постарался вложить в свой голос все, что чувствовал, и мог только надеяться, что ему это удалось. — Среди нас было несколько лидеров, но если бы остальные не поддержали их, это не имело бы значения; и бо́льшую часть времени народ вел их за собой. Поэтому, когда мы достигли Синей, для нас было естественно управлять собой. Если нужно было что-то решить, мы встречались — все или большинство, — и все, кто хотел высказаться, говорили, прежде чем проголосовать. Некоторых из нас, таких как Кабачок, слушали с бо́льшим вниманием, чем других; и если все они выступали на одной стороне, то голосование было в основном формальностью.

— Тем не менее, — сказал Бизон, — вы сами это решали, а не ваши лидеры.

— В точности. Вот так, например, мы делили землю. Мы договорились о размере ферм и о том, что там, где богатая почва или родник, земли будет выделено меньше. Когда все участки были размежёваны, мы бросили жребий. Со временем город рос. Было много других посадочных аппаратов, особенно в первые несколько лет.

Бизон кивнул.

— Посадочные аппараты из других городов — часто из мест, о которых мы никогда не слышали, — приземлялись рядом с нами, и их люди присоединялись к нам. (Он предпочел не упоминать о том, что некоторые были вынуждены это сделать, и их покупали и продавали, как скот.) И потом, на нашем посадочном аппарате было много детей. Я сам был одним из них, если хотите — мне было всего пятнадцать. И еще больше родилось в первые несколько лет.

— Ваша система стала неработоспособной.

— Да. Людей было слишком много, а некоторые фермы находились слишком далеко. Некоторые люди бросали свои фермы и становились рыбаками, торговцами или лесорубами, так что они часто уходили и пропускали Ассамблеи. Поначалу все хотели жить поближе к городу. По мере того, как в городе стало многолюдно, участились грабежи, изнасилования и беспорядки, и многие из тех, кто когда-то мудро высказывался на Ассамблеях, больше не хотели жить в городе или даже рядом с ним.

— Плох дыр! — объяснил Орев.

— Нам нужен был кальде, все это видели. Я не могу сказать, сколько богатых и влиятельных людей хотели получить этот пост. Может быть, восемь или десять. Возможно, даже больше.