Миледи и притворщик - Антонина Ванина

И мы припустили вперёд. Вернее, попытались ускорить шаг, насколько нам это позволяла тяжкая ноша за спиной. А трубный рёв тем временем звучал всё громче и громче. Кажется, даже земля начала содрогаться. А глупый птенец всё пищит и преследует нас. Зря я жалела этого пернатого растяпу.

Гро рвался с поводка и норовил облаять того, кто издаёт воинственный клич. Проклятье, остановиться бы и надеть на него намордник, чтобы не выдавал наше местоположение и не заставлял взрослую птицу думать, что её птенчика тут обижают. Но времени на остановку нет, надо бежать, что есть мочи, лишь бы птенец отстал от нас и дал маме себя найти.

Я впала в ступор, когда деревья в двадцати шагах от нас раздвинулись и на поляну выскочила огромная разъярённая махина. Её настрой я поняла по распахнутому клюву, жутким звукам, вырывающимися из длинной шеи-трубы и горящими ненавистью красным глазам.

Халапати остановилась в считанных метрах от нас и замерла. Эта пауза была обманчивой, ведь птица опёрлась на одну лапу, а вторую вытянула вперёд, метя в заходящегося лаем Гро, чтобы обхватить его когтями и крепко сжать меж трёх пальцев.

Я стремглав подскочила к Гро и рванула его поводок на себя. Руки Стиана теперь освободились, и он тут же выхватил из-за спины ружьё. Раздался выстрел – Стиан пальнул точно вверх. Я чуть не оглохла, зато взрослая халапати испугалась незнакомого звука и отбежала от нас. Но недалеко – к своему милому птенчику. А он уже радостно чирикнул и подошёл к своей родительнице, а та опустила шею, чтобы коснуться его клювом и немного подбодрить найдёныша. Какая прелесть. Я даже успела сделать кадр этой идиллии, но меня тут же резко потянули за локоть в сторону:

– Что ты делаешь? – шепнул Стиан, – хватит снимать, надо скорее уходить.

– Да, прости, не удержалась.

Стиан перенял у меня поводок и оттащил рвущегося в бой Гро подальше от птицы и её малыша. Но та, помиловавшись с птенцом, быстро вспомнила, что кроме заботы тому нужна ещё и защита. Особенно от громогласного четвероного зверя и сопровождающих его людей.

Мы снова припустили прочь от недовольной халапати, а она всё отгоняла и отгоняла нас, растопыривая крылья, отчего начинала казаться больше и мощнее. Хорошо, что она не спешила покарать нас. Близко она не подбегала, и всякий раз останавливалась, давая нам шанс ещё дальше отойти от неё. Это было похоже на демонстрацию силы. А ещё на нежелание отдаляться от своего дитя.

Несмотря на недовольство Стиана я пару раз останавливалась, чтобы на ходу сделать снимок разъярённой халапати. И он всякий раз хватал меня за руки, чтобы вразумить и убедить не рисковать понапрасну. В последний раз он даже схватил меня за шиворот и проволок так с десяток метров, пока я не запросила пощады.

Мы бежали, пока птица преследовала нас, бежали, когда её трубный рёв давно смолк, а сама она затерялась в череде деревьев и лиан.

Мы оторвались, мы избавились от главной угрозы, что могла помешать нам покинуть лес и добраться до побережья живыми и здоровыми. И одна мысль об этом придавала нам сил идти вперёд, навстречу покою, сытной разнообразной пище и комфорту, которые ждут нас на судне Рагнара.

Что ж, наше путешествие плавно подошло к своему финалу. Но ведь это не конец всему тому, что случилось между мной и Стианом на этом острове? Определённо нет. Это только начало. И как только мы доберёмся до Флесмера, нас непременно ждёт новая жизнь, полная любви, понимания и уважения. Иначе просто быть не может. Иначе ничто из пережитого нами не имеет смысла.

На судно мы попали этой же ночью, а через неделю уже сошли на берег во флесмерском порту. В тот день я не поехала в отель снимать номер – Стиан ни о чём меня не спрашивал и ничего не предлагал – он просто поставил меня перед фактом, что мы едем к нему домой и там будем неделю отсыпаться после изнурительной поездки. Ну и не только для сна нам понадобится мягкая просторная кровать, которая даёт полный простор для движений и фантазии…

Та неделя стала для меня нескончаемым праздником: каждое утро Стиан будил меня тем, что приносил кофе в постель вместе с аппетитными оладьями собственного приготовления. Ещё никто и никогда так не старался показать мне свою любовь и заботу, а он… Он просто потрясающий. Самый удивительный, самый нежный, самый любимый.

Я не могла поверить собственному счастью, когда мы целые дни напролёт проводили вместе: завтракали, гуляли в парке с Гро, ходили на выставки и кинопремьеры, ужинали в ресторане, танцевали, а потом возвращались домой, чтобы подарить друг другу наслаждение, которое не сравнится ни с чем другим в этом мире.

На выходные мы ездили за город к Шеле и Жанне, чему они обе были несказанно рады. Кажется, Шела что-то заподозрила, глядя на нас со Стианом. Она так загадочно улыбалась всякий раз, когда он украдкой старался взять меня за руку или приобнять. А вот Мортен был мрачнее тучи – он тоже всё понял, но был крайне недоволен нашим со Стианом сближением. Но мне было на это плевать. Главное, что мы оба счастливы, нам хорошо друг с другом и впереди у нас столько планов.

Главный из них – закончить работу над книгой о Гамборе. Только из-за неё одной я с обливающимся кровью сердцем вынуждена была уехать домой в королевство, чтобы проявить плёнки и напечатать эскизы, с которыми можно будет заявиться к тромскому издателю и заинтриговать его ещё ненаписанной книгой.

Прощание на вокзале далось мне тяжело. Я не хотела покидать Стиана, а он, как я видела, не хотел отпускать меня.

– Хочешь, – предложил он, – я куплю тебе бумагу с эмульсией и всё, что нужно для проявки и печати. Я заколочу окна в гостевой комнате на втором этаже, и там ты сможешь устроить для себя фотолабораторию. И не нужно будет никуда ехать.

– Стиан, – вздохнула я, – если бы ты знал, как я не хочу тебя покидать. Но я должна. Нам всем приходится делать то, чего мы не хотим.

– Я знаю, но…

– Я обещаю, что сделаю всё быстро и в срок, а потом я снова приеду к тебе. А пока меня не будет, садись за написание книги. Перечитай свой походный дневник, вспомни, что не успел туда внести. В общем, проведи это время с пользой для нас двоих. Я обещаю сделать то же самое, но в своей деревенской фотолаборатории.

На этом мы вынуждены были расстаться. Я села в вагон, а Стиан до самой отправки стоял на перроне и просто смотрел на меня через окошко с непередаваемой нежностью и тоской во взоре. Когда поезд тронулся, он, сколько мог, шёл за вагоном, не сводя с меня глаз. А я не сводила глаз с него, не зная, как теперь переживу пару недель вдали от любимого…

Через четыре дня поезд довёз меня до Фонтелиса, и я заказала такси до Авиля, чтобы добраться до моего деревенского дома. Войдя в резиденцию маркизов Мартельских, я первым же делом освободила её от всего, что может напомнить мне об Адемаре. Я сгребла в одну коробку все его подарки в виде платьев, украшений и прочих безделушек, потом немного подумала, написала короткую записку с просьбой не держать на меня зла и дальше наслаждаться жизнью в компании Лауры Фермонье.