СССР: вернуться в детство 2 - Владимир Олегович Войлошников

учениками (следуя теории шести рукопожатий, часть информации должна была таки просочиться во внешкольную среду), то ли из-за того, что кто-то, имеющий к этой среде отношения, читал журнал «Смена» и был внимателен к предисловию, то ли, я уж не знаю, как-то сверху это спустили, но в понедельник двадцать третьего апреля, ближе к вечеру (я как раз пришла из школы) к нам домой заявился человек с местного телевидения. Так-то он мог бы нас по телефону пригласить, если бы этот телефон был. Но поскольку его не было, пришлось товарищу пилить до нашей окраины. Хорошо хоть, автобусы стали получше ходить.

Суть визита сводилась к приглашению бабушки — героической и прославленной, можно сказать, личности — в эфир телепередачи «Приангарье». В ближайшую субботу. Передача должна была начаться в тринадцать ноль пять, но прийти просили за час, чтобы всех проверить и подготовить. Почему всех? Потому что бабушку просили прийти вместе со всеми своими детьми и внуками. Ну и с зятьями-невестками заодно, естественно.

Товарищ оставил пропуск и ушёл.

Боже мой, что с нашими дамами случилось! Хорошо, что все уже родили, а то ведь разрешились бы прямо сейчас, как пить дать. Захлопотали, забегали, давай платья примерять — а обе кормящие, в нарядное буфера́ми не входят! Расстройство-то какое!

— Так, вы перестаньте метаться! — рассердилась бабушка.

— Правда, — поддакнула я, — а то молоко загорчит. Завтра пойдёте в пошивочную к нашей мастерице, у них ткани всегда есть, она вам до субботы четыре платья сошьёт, особенно если будет знать, что для телевизора. Остальных предупредить надо. Две копейки у кого есть? Я в автомат сбегаю, Жене на работу позвоню, пусть после смены сразу заедет, Кларе скажет, а от неё Саше и Заре позвонит.

Я помчалась до аптеки, где стояла телефонная кабинка, дозвонилась в диспетчерскую контору аэропорта и надиктовала инструкцию для Тимшина Евгения: заехать после смены туда-то, сообщить, что двадцать восьмого апреля всех зовут в телевизор, проконтролировать дозвон остальным родственникам. Спасибо.

А бабушка лично пошла к Вале с Рашидом. Такие новости!

Назавтра с утра мне просто совесть не позволила из дома уйти. Мама так смотрела…

— Бегите уж, — говорю, — мы с бабушкой примем огонь на себя. Только недолго там.

Вот молодые мамаши сорвались и понеслись. Точнее, Женя их на машине помчал, чтоб быстрее.

А мы остались с тремя пупсами. Двое ходить хотят, всю кроватку по кругу истоптали, да карабкаются ещё, то и дело с борта снимать приходится. А Федька вроде уснул, а потом, видать, шестым чувством почуял, что матери нет, проснулся и давай сопеть, с намерением так. Я поняла, что сейчас он разразится, вынула его из кроватки. Господи, маленький такой, тёпленький, молоком пахнет… А замотан, как гусеничка. Вот тоже дурная «мода», всё боялись, что ребёнок руками себя напугает. Да, главное, внутри, под пелёнкой — распашонка фланелевая, телу жарко, ногам нет — как вы хотите строить теплообмен?

Размотала я его, перепеленала по-своему, только низ, вроде как штаны-мешок. Освобождённые руки вызвали у пацана бурю новых ощущений. Швабода! Можно радоваться, дрыгаться и руками махать! А потом замирать и разглядывать их восторженным взглядом. Мы лежали рядом на кровати и умилялись на Федькины ручки — он и я. Я нюхала его и целовала пушистую макушку.

Надо же, до меня ведь только что натурально дошло — у меня теперь есть ещё один брат. Родной, не двоюродный. Офигеть! Совсем я со своей литературой из жизни выпала…

Примчавшаяся с выпученными глазами мама застала полную идиллию, замерла в дверях, ахнула:

— Оля! Он же ручек испугается!

— Да коне́чно, бежит прям испугиваться, — тихонько засмеялась я, — предрассудки это, я в журнале «Здоровье» читала. А вот если руки не пеленать, ребёнок быстрее развивается, для мозгов полезно.

— Это ты тоже в журнале прочитала? — заглянул через мамино плечо Женя.

— А как же! В научном! Со стороны головы резко не подходи́те, пока у него зрение не придёт в окончательную… норму, — я вдруг решила, что излишними подробностями грузить их не сто́ит, — и всё будет нормально, никаких испугов.

Я ещё раз принюхалась к молочному младенческому запаху и с сожалением встала:

— Ладно, принимайте своего пупсика, а я пошла. Арба́йтен по-стахановски! План — долг! Перевыполнение — честь!

Фыркнули они синхронно. Хорошо, когда взаимопонимание.

Вечером примчались все — за подробностями и убедиться, что Женя ничего не перепутал. В телевизор приглашают! Всю родню! Батюшки-светы!

Лихорадило нас до самой субботы. В субботу мы все вдевятером впихнулись в Женин жигулёнок. Бабушку усадили на переднее сиденье. Наиль, Даша, мама и я втиснулись сзади (хорошо, все худые); никто тогда о детских креслах и слыхом не слыхивал, и всех детей транспортировали самым примитивным образом — на руках. Около здания телецентра уже стояла наша толпа — пропуск-то один на всех. С младенцами получилось тридцать три человека!

Телевизионщики отнеслись к этому испытанию стоически, бодро нас разместили, кого-то припудрили, кого-то подкрасили, всем провели инструктаж — дело, по моему глубочайшему убеждению, совершенно бесполезное. Человек, особенно впервые снимающийся, чаще всего так взволнован, что просто не слышит, что ему говорят.

Я сидела рядом с бабушкой и чувствовала, как дрожат её руки. Эх, надо было пустырничка тяпнуть перед выходом, да прямо всем.

Однако же, когда настало время говорить, бабушка как-то выпрямилась, посуровела и перестала мандражить. Всё же, опыт публичных выступлений и руководства людьми никуда не денешь!

Я смирно сидела рядом и приветливо светила лицом, обеспечивая оператору хорошую картинку.

Вела разговор весьма миловидная телеведущая. Я так поняла, у неё был набор вопросов, по которому она и двигалась. Бабушку расспрашивали про всякое. В основном про военные годы, конечно. И тут она внезапно достала из кармана маленький пожелтевший листок, сложенный на манер книжечки и сказала:

— Я и после войны избиралась депутатом. Но это — моё депутатское удостоверение военных лет.

Все как-то завозились, оператор постарался взять крупный план — скорее всего ничего не будет видно, но сам факт!

Потом пошёл рассказ, как она потеряла мужа и решила вернуться с детьми в город своего детства. Как жили они на старой квартире, дети росли, получали своё жильё.

— Но мы всей роднёй живём очень дружно, — гордо сказала бабушка, — встречаемся, общаемся, вместе проводим праздники.

— Здесь все ваши дети? — спросила ведущая.

— Нет, ещё один сын, Ринат, встретил на БАМе девушку, когда работал — и уехал с ней на её родину, на Украину.

— Извините, можно я скажу? — тётя Нина, сидевшая по другую сторону бабушки, наклонилась к её микрофону. — Мы не дочери, а всего лишь невестки, но для нас мама давно стала второй матерью, правда, Валя? — Тётя Валя, сидевшая во втором ряду позади бабушки активно закивала. — Когда расселяли, даже жалко было разъезжаться, но все понимали, конечно, что дети растут, семьи увеличиваются, и теперь мы будем ходить друг к другу в гости — и это тоже замечательно. Но сейчас… Вы лучше спроси́те, в каких условиях мама живёт, — переход оказался таким неожиданным, что никто не успел её остановить. — В семьдесят третьем году, когда они получали квартиру, Галя и Наиль были ещё совсем молоденькими, без семей, они с мамой пошли в трёхкомнатную малометражку. Да и нормы тогда были совсем другие, одиннадцать лет прошло! А теперь Галя вышла замуж, Наиль женился — дети родились. Те в одной крохотной комнатёнке, эти в другой. Мама, восьмерых детей вырастила, имеет орден «Материнская слава» — ютится в проходной комнате, да ещё вместе с внучкой…

— Да, где это видано? — внезапно поддержала её тётя Валя, перегнувшись через бабушкино плечо. — Девять человек на тридцати трёх квадратах! У Наильки вон близнецы родились, Галя — учительница, везде пишут, что учителям в первую очередь, а в исполкоме говорят: восемь лет ждать! Разве это по-советски⁈ — дядя Рашид шёпотом призвал тётю Валю к порядку, и она замолчала, но голову держала непреклонно и смотрела возмущённо, очень она несправедливость не любит.

Раздались ещё поддерживающие голоса, но в эфире их, конечно, слышно не было.

Глаза у ведущей сделались как чашки.

— Телестудия обязательно передаст этот вопрос для решения в горсовет, — она украдкой заглянула в свой листок и постаралась без палева перевести тему: — Скажите пожалуйста, Раиса Хасановна, нашей передаче стало известно, что книгу о вас написала одна из ваших внучек. Вы можете её представить?

— Вот