Знак вурдалака  - Владимир Андриенко

– А что болтали крестьяне, Петр Антипович?

Карпов рассказал:

– Болтали, что сей кузнец нечистому душу свою продал еще в молодости, когда заманили его в одно тайное место. Называлось то место Ведьмина гать. Вроде была там в старые времена заимка. Домик барский охотничий. Еще до Кантемиров сие было.

– До того, как прибыла Кассандра Кантакузен со своим мужем князем Дмитрием Кантемиром?

– Да. Еще до того как подарил государь Петр Алексеевич имение Кантемиру. Было на той заимке место силы древней. Так его называли крестьяне. Вроде еще в древние времена, до христианства, там располагалось капище богов языческих. И жрецы молились там грозному владыке мести Чернобогу.

– И потому эта заимка и приглянулась Кассандре Кантакузен?

– Именно так, Степан Андреевич. Она сие колдовское место сразу приметила. И Лукьян-кузнец в молодости пропал в Ведьминой гати, но затем вернулся. Вернулся, когда его живым никто не чаял увидеть.

– И что?

– Более выяснить мне ничего не удалось, Степан Андреевич. Перестали люди говорить со мной. Боятся. Сколь я не просил, а ничего более добиться не смог. Да и приказа от вас мне в том разбираться не было.

– Кого боятся крестьяне? Барина?

– Нет, ваше благородие. Имение у князя Константина Кантемира богатое. Умеет он хозяйствовать, не то, что иные наши баре. Холопы на барина Константина Дмитриевича молиться готовы. Но вот священник сказал мне, что де опасное дело в их приходе службу править. И передал тайно вот сие.

Карпов протянул Волкову старинную книгу, рукописную на пергаментных листах.

Волков увидел, что книга на латыни.

– И что сие?

– «История рода Кантакузен». Тайная история. Сия книга случайно попала в руки отца Михаила.

– Я латыни не ведаю.

– Как и я, ваше благородие.

– Надобно Ивану Карловичу Тарле сие передать, – Волков отложил книгу. – А как она к батюшке попала?

– Про сие он мне не сказал.

– Снова вопросы, Петр Антипович! Вопросы и вопросы. И нет ни конца, ни края. Чем более копаем, тем глубже сия яма. Книга по истории Кантакузенов. С чего это священнику деревенскому нам передавать её? Отчего все тайно делается?

– Того знать не могу, Степан Андреевич.

– Ладно. Пока оставим это, господин Карпов. Вернемся к особе холопа Тишки. У меня есть записи его примет. Вот приметы того Тишки, что в бегах был. Того самого что в разбойном приказе упокоили.

Волков положил перед Карповым лист бумаги.

– А вот того Тишки, что от чахотки помер в московском доме Антиоха Кантемира.

Коллежский секретарь прочел оба листа и сказал:

– Весьма разные описания личности холопа, Степан Андреевич. Один хитрый, а иной простак.

– Именно! – сказал Степан. – И я сие заметил. Но хитрый у меня сомнений не вызвал бы. Сие весьма на холопа из знатного дома похоже. А вот простак особа весьма странная, Петр Антипович.

– И что здесь странного, Степан Андреевич? – спросил Карпов.

– Говорил я со слугами в доме Кантемира и получается, что сей Тишка ни с кем из них близко не сошелся. Вина не пил, с девками не заигрывал. С чего так?

– Можно предположить, что поведения сей холоп был трезвого.

– Да дело не в трезвости, Петр Антипович. Вот ты себя представь среди слуг дома Кантемиров. Ты сразу бы нашел о чем говорить с ними?

– Думаю не сразу, Степан Андреевич.

– Именно, Петр Антипович. Не сразу, ибо среда сия для тебя будет новая. Я думаю, что и наш Тишка оказался в новой для себя среде. Потому и вел себя так.

– Но тогда получается, что сей Тишка и не холоп вовсе?

– И я про сие подумал. Некто под именем холопа прибывшего из имения проникает в дома князя Антиоха. Сейчас я не ставлю вопроса, кто это был. Я хочу спросить, зачем кому-то становиться слугой в доме князя Кантемира?

Карпов ответил:

– Он что-то искал.

– И я так подумал. Но что есть такого в доме князя Антиоха, чтобы идти на такие жертвы, Перт Антипович?

– В связи со всем сказанным, я еще одно подозрение имею, Степан Андреевич. Могу высказать?

– Говори, господин Карпов.

– Некоторые записи в книге в имении Архангельское от 1702 года были сделаны иной рукой. Я на то внимание обратил и священника спросил, отчего почерк иной. Отец Михаил ответил, что сего не знает. Это задолго до его назначения в приход было.

– Хочешь сказать, господин Карпов, что сии записи подделали?

– Возможно, Степан Андреевич, что старые записи в книге с пергамента соскоблили и затем сделали новые о рождении Тишки, – предположил Карпов.

– Значит, только записи про Тишку заменены?

– В том-то и дело, Степан Андреевич.

– Но зачем сие надобно?

Карпов не ответил. Что он мог знать?

Волков спрятал бумаги и сказал коллежскому секретарю:

– Ты, Петр Антипович, человек умный. Сие сразу видно. В деле нашем не новичок. Не желаешь ли сим делом вместе со мной и господином Тарле заняться?

– Вести следствие совместно с вами?

– Да.

– Разрешит ли статский советник Зотов? Мне было велено только один ваш приказ выполнить, Степан Андреевич.

– Я уговорю Зотова. Мне даны распоряжения от обер-камергера графа Бирена. А сие значит от её величества императрицы. Не откажет Зотов в моей просьбе. Но ты сам как, Петр Антипович? Без твоего согласия не бывать сему, господин коллежский секретарь.

– Я согласен, Степан Андреевич. Сие дело мне весьма интересным кажется.

– А если согласен, надобно тебе снова в Архангельское ехать, господин Карпов.

– Но я только оттуда, Степан Андреевич.

– Ты все верно сделал и все что потребно привез, Петр Антипович. Но надобно все более подробно у крестьян про Тишку сего разузнать и про его отца и дядю. Пусть отец Михаил тебе в том поможет.

– Понял, Степан Андреевич.

– Поедешь?

– Завтра же уеду в Архангельское. Вы только Зотова уговорите меня в ваше подчинение отдать.

– Добро, Петр Антипович. Пока иди и отдыхай.

Коллежский секретарь и надворный советник на том разговор завершили. Волков отправился к статскому советнику Ивану Александровичу за позволением придать его группе еще одно чиновника…

4

Волков вернулся в княжеский дом.

Там царило уныние, словно стены этой добротной боярской усадьбы впитали в себя бесовские проклятия и предания старины. Сразу исчезли уют и тепло, исторгнутые отсюда «кровавыми призраками». Холопы Кантемиров не хотели в доме находиться, ибо страшно боялись вурдалаков.