Русский путь. Вектор, программа, враги - Сергей Кара-Мурза

В прениях по этому докладу И.Г. Яковенко (профессор Российского государственного гуманитарного университета) дает такое определение России как цивилизации: «Мы имеем дело с архаической, периферийной цивилизацией, в которой имеет место языческо-христианский синкрезис, причем языческое, как оказывается, доминирует, а христианское является лишь оформлением… Катастрофа не является чисто негативным явлением. Она оказывается фактором мобилизующим, она мобилизует общество и на какие-то мутации, и на какие-то осмысленные изменения, и, кроме того, катастрофа позволяет поднять энергетический порог и перейти потенциальный барьер, который закрывает системообразующие структуры общества от случайных изменений. Чем мощнее катастрофа, тем больше шансов на изменение глубинных, традиционных оснований культуры и общества».

Странно, что идеологи катастрофы СССР с таким пафосом обсуждают проблему цивилизационных процессов в России с XII в. Хотят забыть, что натворили вчера? И эта их активность не прекращается поныне.

Вот с надрывом выступает А.М. Ципко: «Результаты интернет-выборов главного имени России заставляют еще раз и всерьез задуматься о состоянии духа и ценностей современной, во многом новой российской нации и, прежде всего, о состоянии духа тех, кого до 1917 г. называли великороссами. Вопреки всем прекраснодушным ожиданиям перестройки свобода от коммунизма не дала ни углубления моральных чувств, ни воскрешения духовных сил народа… В новой России, как и в старой, дореволюционной, дает о себе знать традиционное для нас равнодушие, безразличие к моральным качествам личности… И здесь я задаю себе самый главный, страшный вопрос, на который уже долгие годы сам ищу ответ. Почему мы, русские, такие, почему нам своих не жалко?. Если бы у нас было по-другому, если бы мы любили друг друга, то у нас никогда бы не победили большевики с их идеей классовой ненависти.

Это уже писал Антон Деникин… Очевидно, что у русских как у самого многочисленного народа РФ нет до сих пор даже чего-то сравнимого с еврейской заботой о сохранении своего народа… Традиция обожествлять вождей идет от старых, царистских настроений, от чувства раба. Кстати, в моей родной Одессе сталинисты даже во времена Сталина были редкостью, ибо одесситы от рождения ощущают себя свободными людьми» [83].

Как мучает одессита, уже в роддоме ощущавшего себя свободным человеком, «самый главный, страшный вопрос»! Ну что это за народ – русские: какую им свободу не давай, нет «ни углубления моральных чувств, ни воскрешения духовных сил». И в «новой России», и в советской, и в «старой дореволюционной» одна и та же традиционная патология. Все это «от старых, царистских настроений, от чувства раба» [83].

Все это – не импульсивные всплески эмоций обиженных на Россию «просветителей». Это нормальная регулярная идеологическая работа весьма уже уставших людей на жалованье. Цель ее – размыть у читающей публики и телезрителей уверенность в праве России на существование как самобытной цивилизации.

Их печалит, что за последние тридцать лет не произошло слома тех устоев русской культуры, для которых пробным камнем был Запад как иная цивилизация, относительно которой люди осознают свою культурную идентичность. В декабре 2006 г. Аналитический центр Ю. Левады провел большой опрос на тему «Россия и Запад». На вопрос «Является ли Россия частью западной цивилизации?» положительно ответили 15 %. Большинство, 70 % опрошенных, выбрали ответ «Россия принадлежит особой (“евразийской” или “православно-славянской”) цивилизации, и поэтому западный путь развития ей не подходит». Затруднились ответить 15 %.

Таким образом, приписать Россию к западной цивилизации и поныне невозможно, потому что подавляющее большинство ее населения считает себя принадлежащим к особой цивилизации и не подавало заявления на «вступление в Запад». Но нет надежды, что наши «западники» смирятся с такой позицией большинства. Они считают эту позицию комплексом неполноценности. Определенно высказался на Российско-немецком форуме (Москва, 3 декабря 2008 г.) социолог Л. Гудков (директор «Левада-центра», бывшего ВЦИОМа): «Тютчев очень точно сформулировал один из центральных комплексов российской идентичности, реально работающих и сегодня. Смысловым фоном для такого суждения оказывается ясное и одновременно крайне болезненное сознание не просто отсталости России или ее варварской, с точки зрения европейцев, патриархально-самодержавной государственной и общественной конституции, но и неосновательность каких-либо надежд на процессы ее цивилизации в обозримом будущем».

Пока у «западников» сила, деньги и машина пропаганды – конфликт будет тлеть.

Считается, что центр тяжести начатых в конце 1980-х гг. реформ – реформа экономики России. Точно оценить вес каждого среза система реформ трудно, но во всяком случае преобразование экономики привлекло наибольшее внимание общества. Это понятно – любое изменение в экономике сразу отражается в социальной плоскости, а затем и в этнической. Соответственно, на экономику были направлены и основные усилия идеологической команды. На время кумирами публики стали экономисты.

Писатель В. Лакшин, тогда главный редактор журнала «Иностранная литература», пишет об этой поддержке как о важном и редкостном явлении культуры: «Вторая сторона [первая сторона этого необычного состояния – «журнальный бум». – С. К.-М.] состояла в поразительном успехе экономистов. На заре перестройки читали ученых-социологов, аграрников и т. п., начиная со Шмелева, Лисичкина, Селюнина и т. д… Была иллюзия, что ученые не ошибутся и не соврут, потому что экономика – точная наука, подобно математике. Экономисты были популярны, как эстрадные «звезды», как Валерий Леонтьев или Алла Пугачева. Помню, как Н. Шмелева приветствовал на читательской конференции зал: чуть ли не вставали, засыпали цветами» [86].

Кого граждане засыпали цветами? Экономистов, которые оказались несостоятельны в своей миссии изучения и объяснения народного хозяйства своей страны! На втором этапе перестройки они, пренебрегая своей обязанностью предупредить общество о грядущих последствиях, повели себя как соблазнители.

Первое направление в подготовке к главным действиям реформы (разделение общего достояния СССР, приватизация промышленности, ликвидация колхозно-совхозного строя на селе) заключалось в дискредитации советского типа хозяйства посредством теоретических, весьма туманных рассуждений. Началось с обвинения советского хозяйства в огосударствлении.

В.В. Радаев и О.И. Шкаратан писали: «Этакратизм не обязательно следует за капитализмом и не стоит выше него на лестнице общественного процесса. В самом деле, этот строй не дал более развитых по сравнению с капитализмом производительных сил, не обеспечил населению более высокого уровня материального благосостояния, не ликвидировал наемного характера рабочей силы, не поднял человека на действительно новую духовную высоту.

В нем есть свои эксплуататоры и эксплуатируемые, своя система норм и ценностей, свои представления о социальной справедливости свои экономические законы. Мы выбрали в качестве общего образца Советский Союз, ибо его можно признать классическим вариантом…