Еще один год в Провансе - Питер Мейл

Мы бодрились, но все же одолевала усталость. Силы человеческие не безграничны, а нам подали блюдо размером с крышку уличного технологического колодца, заполненное сырами, начиная с твердых и не кончая мягкими, ибо присутствовали и вовсе расплывающиеся. В большинстве своем сыры поступили прямо с ферм, так что не проходили милого сердцу брюссельских бюрократов процесса стерилизации (вот о ком можно сказать, что слепцы ведут зрячих). Сыры оказались настолько вкусными, что можно было подозревать их в незаконности происхождения. Возможно, не без оснований.

Затем наступила небольшая пауза. Мы получили возможность перевести дыхание, поправить салфетки, собраться с силами для прощального дара шефа, десерта. То есть не одного десерта, и даже не двух, но трех: горячего яблочного десерта-пирожного, глубокой посудинки крем-брюле и миски груш, прогретых в красном вине. После этого кофе и глоточек кальвадоса.

Я заикнулся насчет сигары, и мне предъявили корзину с коробками самых разных: «Партагас» и «Коибас», толстые сосиски «Монтекристо № 2», кубинские торпеды «Габанос» возлежали передо мной, одну из последних я и подобрал… Сигара, кальвадос, должным образом отдающий яблоком, мир и покой. Спору нет, такого ресторана, как «Оберж де ля Моль», не найдешь во всем мире. Он сочетает высшую степень профессионализма и интимный характер, здесь чувствуешь себя как у друга на кухне: легко, спокойно, удобно. Рестораны с рядами звезд, превосходные заведения, прилизанные, безупречные, разбросаны по всему свету. «Оберж де ля Моль» можно найти лишь во Франции.

Расположенный в неполных двух десятках миль от Сен-Тропе, «Оберж» не страдает от невнимания знаменитостей. В летний сезон на террасе возле бензонасоса восседали на пластиковых стульях принцесса Уэльская, Жак Ширак и Джек Николсон, Джоан Коллинз и россыпь полузнаменитых и почти знаменитых блондинок, les mimis de St.-Tropez, прожаренных средиземноморским солнцем и непременно сопровождаемых своими солидными «дядюшками». В августе стоянка перед рестораном выглядит так, будто здесь салон по продаже «порше» и тяжелых «мерседесов». Сверкают мобильные телефоны, солнечные очки в титановой оправе, на столиках и рядом валяются вюттоновские пляжные мешки. Внутри, у бара, спиной к этому шику-блеску, местные фермеры и рабочие спорят о футболе или гонке Тур-де-Франс. А потом идут домой ужинать.

Из множества вопросов, от которых я предпочитаю увиливать, один настигает меня наиболее часто. Задают его путешественники, озабоченные успехом своего странствия. Эти люди — почти всегда мужчины — из тех, кто серьезно относится к своим развлечениям. Они отправляются в отпуск как в командировку, разве что оставив дома костюм, галстук и секретаря. Каждый шаг у них должен быть запланирован, любой непредусмотренный момент вызывает головную боль. Это потомки тех пионеров развлекательного туризма, которые гордились как выдающимся достижением знакомством «со всей Европой» за пять дней. Обдумывая визит в Прованс, первый вопрос, которым задается такой путешественник — и задает его по телефону, подтверждая факсом, — когда лучше всего приехать?

Я всякий раз на этот вопрос отвечаю серией контр-вопросов. Желает ли он насладиться весенним цветением маков и вишневых деревьев? Или он предпочитает поджариться в разгар пляжного сезона в июле-августе? Принять участие в Авиньонском фестивале музыки и драмы? Покорить Мон-Ванту на велосипеде? Бродить голышом по Люберону? Собственноручно — то есть собственнопяточно — выжимать сок из винограда во время осеннего vendange[76], видеть, как золотятся гроздья? Преобладают в его планах намерения ознакомиться с древнеримскими руинами или с трехзвездными ресторанами?

— Да, разумеется, да, — отвечает он. — Все это и еще многое. Но у меня лишь неделя свободна. Так что, когда лучше всего приехать?

Я силюсь найти ответ, точнее, заменитель ответа, который бы его удовлетворил. Каждый раз позорно проваливаюсь. Стремясь максимально приблизиться к чему-то определенному, я выработал обтекаемую отговорку, уклончивую в том смысле, что она не конкретизирует какую-то последовательность, цепочку календарных дней, но зато точно определяет настрой сознания. Фразу эту интересующиеся встречают озадаченным молчанием. Я отвечаю, что Прованс лучше всего после ланча.

Предпочтительно после летнего ланча, потому что два первейших требования для максимума удовольствия — солнце и полное отсутствие всяческих фиксированных планов. Только в этом случае вы можете полностью и без помех насладиться оставшимся временем дня.

Оплачен счет, проглочен остаток rosé из бокала, опустевшая бутылка прощальным приветом официанту опрокинута в ведерко со льдом. Можно взвесить открывающиеся возможности, исходя из температуры воздуха, запаса личной энергии, ваших наклонностей — спортивных, интеллектуальных, культурных, физических. Принять верное решение легче при помощи стаканчика вина — голова работает быстрее. Несмотря на отсутствие тематических парков, многоэкраннык кинотеатров, супермаркетов, Прованс предлагает множество возможностей развеяться. И хотя предписываемая мною подборка вариантов носит чисто личный характер, она, надеюсь, подтвердит верность моего убеждения, что Прованс — лучшее в мире место, где можно развлечься, почти не прилагая к тому усилий.

Созерцание игры в шары

Почти в каждой деревне можно найти некую скромную версию спортивной арены. Чаще всего это славное ристалище представляет собой пыльную, утрамбованную башмаками поколений площадку длиной метров в двадцать — тридцать. Если этот сельский стадион может похвастаться «многовековой историей» — иные такие площадки и вправду существуют уже до двух сотен лет, — то зачастую их дополняют столь приятные удобства, как тень от широколиственных деревьев, высаженных военными садовниками Наполеона, и освежительные напитки, поставляемые прилегающим к площадке кафе. Кафе как-то неоригинально называется «Ле Спортинг» и гордится коллекцией сияющих громоздких boules — трофеев, призов и вымпелов, выставленных на видном месте над стойкой.

В разных вариантах игра в шары существует с тех пор, как человек испытал удовольствие от возможности швырнуть шар в цель, которая не в состоянии ничего швырнуть в отместку. Древние образцы шаров для игры стали антикварными редкостями, подобно деревянным теннисным ракеткам и клюшкам для гольфа с рукоятками из орешника. Весьма интересны эти шары по конструкции. Представляют они собой множество гвоздей, забитых в самшитовое ядро и поверхностью плоских шляпок образующих сферу. Шляпки гвоздей настолько плотно прилегают одна к другой, что похожи на рыбью чешую. Своеобразные на вид и приятные на ощупь, такие шары, поскольку сделаны вручную и сферичность их не идеальна, склонны отскакивать от земли в направлении, несколько отклоняющемся от линии прицела. Когда миллиметры решают судьбу игры, столь своевольный снаряд служит причиной многих горьких переживаний и жарких споров. Поэтому старый boule сменился более совершенным сплошным, выполненным из стали, который мы и наблюдаем сегодня на площадке.