Кенгуру в ночи - Анастасия Монастырская

— То есть? Почему не будет? — мне стало жаль парня. Такой материал пропадает.

— Не успеет он добиться успеха в бизнесе, — равнодушно протянула Марина. — Что бы ни делал, и как бы ни мечтал. В самое ближайшее время убьет кого-нибудь и сядет. А жаль… роскошный экземпляр.

— Почему ты так уверена?

Она пожала плечами и встала:

— Это не я уверена, а звезды. Звезды знают о нас намного больше, чем мы. Только мы почему-то им не верим. Видишь?

Она кивнула на роскошный экземпляр, прощавшийся с профессором. Красавчик мигом растерял свой лоск: неуверенно забрал свой гороскоп и деревянно вышел из аудитории.

Два помощника подхватили документы и под руководством Марины отправились их анализировать. Остались только мы с профессором.

— Ну что же вы, барышня? — профессор поморщился и сделал приглашающий жест (Неужели и этот не узнал? Я начинаю комплексовать! SOS!). — Неужели вы не хотите узнать свою судьбу?

— Не хочу, — лениво отозвалась я. — Она мне и так известна.

— И все же я должен с вами побеседовать, — не отставал старичок.

— Зачем? — я сжалилась и пересела к нему поближе.

— У вас очень интересная карта, — он кинул пробный шар, который должен был пробудить мое любопытство.

— Вы, наверное, это всем говорите, — хмыкнула я, ловко отбив подачу.

— Нет, — Филимонов потер виски. — Голова болит, сил нет.

— Давление. В Питере всегда так: то коленки ломит, то голова раскалывается. Анальгинчику дать? — Морщась, он отказался. — Тогда перейдем к моему гороскопу. Чем же он для вас так интересен? Только давайте без астрологической казуистики, я все равно в ней ничего не понимаю. Пожалуйста, по-русски и доступно.

— Если по-русски и доступно, то ваша жизнь сродни калейдоскопу. События в ней меняются так быстро, что вы даже не успеваете приспособиться к той или иной ситуации и извлечь из нее определенные выводы. Вы — кошка, которая всегда упадет на четыре лапы, но при этом не заметит разрушений, вызванных ее падением. С точки зрения астрологии, ваша карта — лакмусовая бумажка. Таких, как вы, мы называем «лакмусы». Вы, Стефания, в равной степени влияете как на негативные, так и на позитивные, поступки других людей. Если рассматривать вашу карту в призме криминальной астрологии, то вы своими действиями можете, как толкнуть человека на преступление, так и отвести от него.

— И что из этого следует? — мне показалось, что пришла пора оборвать пламенную речь фанатика от астрологии. — Ничего нового вы мне не сообщили. Все это мне было известно еще десять лет назад. В данный момент меня интересует совсем другое: в какую из этих пачек вы положите мое досье?

— Что? — давненько я не видела, чтобы с лица вот так, в мгновение ока, исчезали все краски. Даже синяки под глазами налились мертвенной бледностью. — О каких пачках вы, сударыня, изволите говорить?

— Мы перешли на высокий стиль? Пожалуйста, сударь. Правда, что-то мне подсказывает, высокого стиля у нас с вами как раз и не получится. Я наблюдала за вами с самого начала. Все гороскопы вы раскладывали по разным пачкам, словно отбирали подходящих кандидатов для экспериментов. Зная пунктик вашего директора — криминальная астрология — и сопоставив некоторые обстоятельства, могу предположить, что в одной из пачек — гороскопы тех, кому суждено стать жертвами, в другой — потенциальные убийцы. А кто в третьей? Такие, как я? Как вы сказали — лакмусы? Вопрос в следующем: что вы, господа хорошие, будете делать с нами дальше? Подвергнете гипнозу и пошлете на верную смерть? — реакция профессора не заставила себя долго ждать. Он побледнел, схватился за сердце и начал медленно заваливаться на бок. Увидев синие губы, я не на шутку перепугалась. Подхватила под мышки, уложила на пол, ослабила узел галстука. Профессор открыл глаза, уже подернутые пленкой смерти, и с трудом просипел:

— Вот она, кара небесная за грехи наши.

Я не успела позвать на помощь.

Филимонов умер.

Видимо, в этот день личный гороскоп профессора дал предупредительный сигнал «SOS».

Сигнал, который никто так и не услышал.

— Ты можешь объяснить, что там произошло?

Я сидела в кабинете Белозубова и согревала в ладонях рюмку с коньяком — для снятия внепланового стресса. Хотя, судя по всему, стресс нужно было снимать с Юрика, причем как можно скорее. В кармане белым комом лежала злополучная анкета — я не успела ее толком рассмотреть, смахнула со стола и спрятала. Вовремя — в зале появились люди.

— Эфа, не молчи, сейчас сюда милиция понаедет. Я должен быть в курсе дела.

— Нашел, чем испугать, — фыркнула я. — Милиция. С этими ребятами я регулярно общаюсь. Успокойся и не мельтеши. И так тошно. Ничего особенного там не происходило: Филимонов посмотрел мой гороскоп и почему-то умер (в подробности я решила не вдаваться, пусть результаты моих наблюдений останутся при мне). Может, у меня гороскоп такой, особенный? Как Медуза Горгона? Кто его узнает, тот и умрет. Правда, за одним исключением — ты пока жив и даже в меру упитан.

— Не паясничай! — рявкнул Юрик и снова начал нервный забег по своему кабинету — туда-сюда. Ей-богу, хоть бы определился: либо туда, либо сюда. Туда-сюда слишком раздражает.

В кабинет влетела Марина. Столкнувшись с мужем, она отлетела к стене и сильно ударилась. Тем не менее, не стала впадать в истерику и нехотя пояснила:

— Инфаркт. Видимо, в последнее время наше светило перетрудилось. Стефания. Он тебе ничего перед смертью не говорил?

— Мне — нет, а что был должен? — в тон ответила я.

Марина пожала плечами:

— Нет, конечно, я просто так спросила.

Мы вежливо помолчали.

— Стефания, ты не против, если мы попросим тебя удалиться? Нужно еще решить вопрос с похоронами, позвонить родственникам. — Марина виновато улыбнулась. Так улыбается удав перед тем, как заглотнуть кролика.

Могли бы просто сказать «Пошла вон! У нас свои секреты». Я бы не обиделась. Обижаться на них я разучилась еще десять лет назад, с тех пор просто злюсь. «Я не злопамятный, — сказал Карабас-Барабас. — Сделаю зло и тут же забуду». Вот и я не злопамятная, но и на склероз не жалуюсь.

Молча поставила рюмку на стол, молча вышла, не забыв оставить дверь полуприкрытой. Поцокала каблуками для приличия (да здравствует керамическое покрытие!) и нырнула в развесистые пальмовые ветви, украшавшие интерьер.

Ствол — две моих талии плюс-минус пять сантиметров. Да и кадка весьма внушительных размеров. Если втянуть живот, не увидят. Живот втянула. Замерла. Ага! так я и думала: не прошло и минуты, как в коридор выглянула Марина:

— Ушла!

Дверь так и осталась неприкрытой. Мое ухо и стена слились воедино. Но без напряжения: разговор в кабинете велся на повышенных тонах: