Чувство льда - Александра Маринина

– Откуда он узнал?

– От меня. Я же пишу ему письма и на свидания езжу.

– А вы откуда узнали?

– У Сережи много друзей, и все они меня знают. И вашусестру они тоже знали, Сережа их знакомил с ней. Они мне сказали. Я обо всемему написала: и о смерти Нади, и о близнецах. Любовь Григорьевна, отдайте мнедетей.

– Что?!

Люба развернулась на скамейке и уставилась собеседнице прямов лицо.

– Как это – отдать вам детей? Зачем? С какой стати?

– Это Сережины дети.

– Ну и что? Это дети моей сестры, мои родныеплемянники.

– Любовь Григорьевна, постарайтесь меня понять, я васумоляю! – На глазах Натальи показались слезы. – Я очень люблю Сережу.А он любил вашу сестру и теперь любит своих сыновей, которых она родила. Ондумает только о них, все его письма – о них, и когда я приезжаю на свидания вколонию, все разговоры тоже только о мальчиках. Это единственное, чтоподдерживает его интерес к жизни. Если дети будут расти рядом с ним, он будетсчастлив, а я так хочу, чтобы он был счастлив… Так хочу, – пробормоталаона и расплакалась.

Люба судорожно обдумывала услышанное. Конечно, это чудовищно– отдать детей. Но зато какое облегчение! Разом решить все проблемы, избавитьсяот мальчишек и снова заняться только собой, своей работой, поступить васпирантуру, защитить диссертацию и строить карьеру… Как соблазнительно! Нонет, нельзя. Нельзя связывать имя Филановских с именем Юрцевича, хотя еслиоформить усыновление, то будет предполагаться, что те, кто от детей отказался,не будут знать имени усыновителя. Отказаться от детей… Нет, не выход. Родителине согласятся ни за что, ведь все вокруг знают, что в семье Филановских растутдва мальчика, и куда они делись? Их отдали на усыновление? Этот вариант ужерассматривался и был отвергнут еще тогда, когда они только родились. Мама иотец на это пойти не могут. А как хотелось бы их отдать!

– Не надо плакать, – холодно сказала она. –Вы и сами понимаете, какую чушь несете. Наша семья никогда и никому мальчиковне отдаст. И ваш муж не имеет к ним никакого отношения, так ему и передайте.Пусть забудет об их существовании. И не смейте больше приходить с этимиглупостями.

Наталья пыталась настаивать, плакала, умоляла, хватала Любуза рукав легкого плащика, но Люба твердо стояла на своем. В конце концов, когдаей показалось, что проходящие мимо соседки кидают на них слишком пристальныелюбопытствующие взгляды, она поднялась и покатила коляску к подъезду, даже непопрощавшись с женой Юрцевича.

Весь остаток дня Любу одолевала досада. Стоило ей броситьвзгляд на две детские кроватки, стоящие в ее комнате, она машинальнопредставляла себе, что, если бы их здесь не было, можно было бы поставитьвместительный стеллаж для книг и папок; включив телевизор, она начинала мечтатьо том, что можно смотреть фильм, не отвлекаясь на плачущих описавшихсямальчишек; планируя дела на завтрашний день, она думала, сколько всегоприятного, интересного и полезного можно было бы сделать, если бы не племянники.Ах, как было бы здорово!

На следующий день Люба после работы помчалась в клинику, гдеТамара Леонидовна пыталась вернуть своей внешности прежнюю моложавость. Нужнобыло успеть вовремя забрать Сашу и Андрюшу из яслей, поэтому она, войдя впалату, не стала тратить время на пустяки и сразу приступила к главному,рассказав матери о вчерашнем разговоре с Натальей Юрцевич. Реакция ТамарыЛеонидовны оказалась такой, как Люба и ожидала: даже разговора быть не может, аесли эта нахалка еще раз посмеет выступить с чем-то подобным, проявитьжесткость и отвадить ее от семьи Филановских раз и навсегда.

Примерно через месяц Наталья появилась снова. На этот разона позвонила в дверь, и как только Люба увидела ее на пороге, дверь быланемедленно захлопнута без всяких объяснений.

Больше она не приходила, но Люба часто вспоминала ее икаждый раз злилась на родителей: ну что они так зациклились на своей карьере?Отдали бы детей – и дело с концом. Развязали бы Любе руки. Ведь какой хорошийвариант!

* * *

Поступление в аспирантуру пришлось отложить. Любаразрывалась между работой и детьми, ежедневно, ежечасно чувствуя, как растет,накапливается и расцветает ее ненависть ко всему миру, и в первую очередь – кматери, к племянникам и к покойной сестре. Особенно к сестре. Ей досталось вэтой жизни все: красота, талант, безумная любовь, свидания и прочие радости, ивсем этим она успела попользоваться, и все это она забрала с собой, оставивЛюбе орущих капризных малышей, описанные пеленки, детские болезни, бессонныеночи и ни минуты свободного времени. Надя схватила все самое лучшее, самоерадостное, а на долю ее старшей сестры выпала почетная доля разгребатьпоследствия. Надя просто отняла у нее жизнь! Так, во всяком случае, чувствовалаЛюба Филановская. Дети раздражали и тяготили ее, однако, будучи от природычеловеком ответственным и добросовестным, она делала все для того, чтобывырастить их и воспитать.

Особенно воспитать. Ибо, кроме ответственности идобросовестности, Люба обладала еще и необыкновенной целеустремленностью. Ейпришло в голову, что чем раньше мальчики станут самостоятельными и разумными,тем скорее она освободится от ненужной обузы. Надо сделать так, чтобы дети какможно скорее научились не требовать ее внимания и постоянной опеки, чтобы моглибыть предоставлены самим себе и не беспокоить тетку, которая получила бынаконец возможность заняться своими делами.

Профессиональный педагог, Любовь Григорьевна Филановскаявзялась за дело. Каждая минута, потраченная сегодня на занятия с мальчиками,окупится сторицей и в ближайшем будущем освободит ей целые часы, а то и дни.Она перелопатила горы литературы, освежая полученные в педагогическом институтезнания и набираясь новых, выискивала оригинальные методики, попеременно опробуяих на племянниках, и с удивлением вдруг поняла, что ее мозг радостно и судовольствием работает именно в этом направлении: дидактические приемы раннегоразвития детей дошкольного возраста. Ей это интересно, и, потратив полгода наосвоение научной и методической литературы, Люба начала что-то придумывать иизобретать сама. Успехи окрыляли!

Когда Саша и Андрюша пошли в детский садик, они уже умеличитать, знали довольно много слов по-английски, а речь их была чистой иправильной, без малейшей картавости. Они самостоятельно одевались, завязывалишнурки и застегивали пуговицы, не теряли вещей и не разбрасывали их, елиаккуратно, не пачкая одежду и стол вокруг тарелки. Воспитатели не моглинарадоваться на мальчиков и постоянно ставили их в пример всем малышам вгруппе.

В пять лет к ним по настоянию Тамары Леонидовны пригласилиучительницу музыки, а Люба, используя собственные методы, приступила кинтенсивному обучению мальчиков английскому языку. Она всегда умела понятнообъяснять и преподносить новые знания так, что они намертво закреплялись впамяти, но тут нашел себе применение и еще один педагогический талант ЛюбовиФилановской: она могла заинтересовать учеников настолько, что они с энтузиазмомкидались осваивать новые знания и навыки. Что, собственно, и требовалось Любе.Она тратила час на то, чтобы чему-то научить, и потом как минимум три часаспокойно занималась своими делами, потому что племянники, пыхтя и высовывая отусердия языки, погружались в выполнение «домашнего задания». Люба и сама незаметила, как у нее набралось достаточно эмпирического материала длядиссертации. Все новое, что придумывалось для воспитания Саши и Андрюши, онаприменяла и в школе с младшеклассниками, но особой изюминкой ее материалов былиименно близнецы. В какой-то счастливый момент ей пришло в голову попытатьсяобучать мальчиков по-разному, применяя к Саше одни методы, а к Андрюше –другие, и сравнивать результаты, которые оказались даже интереснее, чем онапредполагала вначале. Сама идея родилась по соображениям не научным, а сугубопрактическим: пробуя одновременно два разных метода, можно одновременно, а непоследовательно, оценить эффективность обоих и таким образом сэкономить время.Люба торопилась, ведь ей уже за тридцать, пора и о себе подумать, и надо какможно быстрее освобождаться от обузы. И только потом она сообразила, наскольколюбопытны результаты ее экспериментов, ведь они проводились на родных братьях,близнецах, растущих вместе, в одинаковых социальных и материальных условиях иимеющих одинаковые физиологические особенности.