Золотой идол викингов - Людмила Львовна Горелик

Стелла была лучше, грациознее всех. Она была одной из немногих, кто в зимних сумерках и даже совсем в темноте входил под низкие каменные своды подворотни, не опасаясь папиросных огоньков Африки и его друзей: с Африкой у них были с детства прекрасные отношения, хотя дружбы долго не получалось – слишком разные. У Стеллы мама была медсестра, отец погиб. Отец ее был летчик, офицер, геройски погиб в конце войны…

Ни оккупации, ни настоящего голода девушка не испытала: в войну их с матерью отчасти защищало высокое воинское звание и награды отца. Сблизила Стеллу с Африкой смерть матерей. Когда у Вовки Углова через пару месяцев после смерти матери Стеллы тоже умерла мать, девушка стала смотреть на известного дворового хулигана не только приветливо, но и с сочувствием.

Оба остались совершенно одинокими в семнадцать лет. Но если Стелла училась в институте, зарабатывая на жизнь там же лаборанткой, Африка работал на стройке и в вечернюю школу ходил редко. По вечерам он предпочитал стоять в подворотне, попыхивая папироской – все чаще один: кто-то из друзей задумался всерьез и погрузился в работу-учебу, кто-то сел…

Пожалуй, после смерти матери он начал реже посещать школу и больше пить. И наверное, спился бы, если б не та судьбоносная встреча со Стеллой, тот день рождения. Он и впрямь чувствовал себя вновь родившимся. Он понял, что отныне перевернет свою жизнь, все будет иначе. А на другой день узнал об убийстве девушки.

Теперь, после рассказа Толика Рассветова (малявка еще был в ту пору, в пятидесятые, а какой теперь специалист! Да, интернет дает новые возможности для расследований…), полковник стал вновь припоминать подробности чаепития со Стеллой – в свете открывшихся ему только сегодня фактов.

Он помнил каждое ее слово, каждый жест в тот вечер. Восстанавливать было легко. Сейчас он сосредоточился на том, что проходило в этой встрече необычно, не так, как всегда.

Во-первых, она всегда улыбалась ему и приветливо здоровалась, но никогда не останавливалась с ним в подворотне. А тут остановилась, поставила свою тяжелую сумку, как бы приглашая к разговору.

Во-вторых, она сразу же, без колебаний, откликнулась на его приглашение отметить его день рождения вместе, у него дома.

Прежде, вспоминая эту необыкновенную встречу, он тоже удивлялся этому обстоятельству, но объяснял ее согласие сочувствием к его беде: она и сама не так давно потеряла мать, поэтому хорошо понимала его одиночество сейчас, в день рождения.

«А ведь тут могли быть и другие причины, – думал полковник, – возможно, она тоже в этот вечер чувствовала себя одинокой и растерянной, нуждалась в сочувствии, в дружеском разговоре. А с кем?»

Ее друг Пыря уже сидел, Шлоссер тоже. Как говорит Рассветов, их арестовали почти за неделю до его дня рождения… Она за них, конечно, переживала. Возможно, она хотела с ним посоветоваться, а он, дурак, не понял? Был настолько рад возможности сидеть рядом с ней, что забыл обо всем, не проявил внимания… Да, они больше о нем говорили, и ему это казалось естественным – именинник.

Может быть, окажись он умнее и внимательнее тогда, он мог бы ее спасти? Может быть, она чувствовала опасность, потому и пришла к нему?

Сейчас он обязательно вернется к этому делу! Есть ли связь с убийством Соловьевой или нет такой связи, а к делу об убийстве Стеллы Войтулевич он вернется, хотя прошло сорок лет.

Аргумент для руководства у него имеется: аналогичное убийство в том же подъезде. Тем же способом, в такой же квартире убита одинокая женщина – это основание для нового расследования. Свидетелей нет.

Прояснить обстоятельства, возможно, сумел бы Воробьев, но вряд он жив. Хотя все бывает, некоторые бывшие лагерники еще живут.

Для начала необходимо выяснить судьбу Воробьева после лагеря. Ему дали большой срок, но, как известно, дела по пятьдесят восьмой статье пересматривались в 1954–1956-х…

Дожил ли он до этого времени? И если дожил, что случилось с ним дальше?

Глава 21

Метаморфоза

Уже второй день полковник просматривал документы Сергеев Валерьевичей Воробьевых. Людей с таким именем и фамилией оказалось много. По его просьбе ему принесли папки с документами тех, кто подходил по году рождения, но и то было немало.

Углов не только читал биографии, но и внимательно рассматривал фото. Конечно, через сорок лет человека не так легко узнать, но, если приглядеться внимательно, возможно. Пырю он помнил двадцатилетним пареньком: невысокого роста, юркий, с худым выразительным лицом и торчащими вихрами (за них Пырей и прозвали). Нет, никто не был похож. Занятие было однообразное, восприятие к вечеру притупилось.

– Анатолий, принеси мне чаю, – сказал он, нажав кнопку селекторной связи.

Анатолий Демин, молоденький лейтенант, выполнял обязанности его секретаря.

Через несколько минут лейтенант вошел в кабинет с подносом, на котором стоял стакан крепкого чая в красивом подстаканнике и маленькая вазочка с печеньем.

– Бутерброды сделать, товарищ полковник? – спросил он.

– Не надо. Скоро домой пойду – все равно голова уже совершенно не варит, слишком много у нас Воробьевых.

– А Вора уже смотрели, товарищ полковник? – Демин задал вопрос главным образом потому, что в этой ситуации ему необходимо было проявить сочувствие и интерес. То есть поддержать затронутую начальником тему.

– Какого вора? – рассеянно переспросил Углов.

Он отхлебнул чай, а левой рукой перевернул лист.

– Ну, вора в законе, того, что в Смоленске полгода назад поселился – дом в Красном Бору купил. Помните, когда сведения о нем поступили, вы еще сказали – мол, нам забота добавилась, как бы не наделал он дел. Его кликуха Вор, а фамилия ведь тоже Воробьев. Причем, зовут, кажется, Сергей.

– А, припоминаю, – протянул полковник. – Действительно, Воробьев. Но наш, которого ищем, вряд ли вор в законе. – Углов даже улыбнулся, настолько смешным ему представилось это предположение. – Он, я думаю, служит где-то – может, даже учитель, или в музее работает. Да и кликуха у него была бы другая, если б он… Воры в законе чаще всего носят кликуху, полученную в юности, это народ консервативный. А нашего Воробьева в молодости прозвали Пыря.

Про вора в законе с кликухой Вор Углов, конечно, помнил.

Живущие в городе воры в законе были известны милиции. Этот был приезжий. Недавно переехал в Смоленск с Севера, купил особняк под городом, в дачной местности Красный Бор. Беспокойства от него пока не было никакого.

Судя по всему, он решил «завязать» и вести тихую жизнь обеспеченного пенсионера. И то правда, пятьдесят восемь