Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе - Полина Елизарова

– Что там написано?

– Хм… Мастер. Подозреваю – точно не Вовка.

– Ой, выдерни, пожалуйста, из зарядки! Привет, Кирюх… Не, не читала еще твою статью. Пришли ссылку, освобожусь, телефон подзарядится – гляну.

23 января

Москва. Элитный жилой комплекс в микрорайоне «Кунцево» – Московская область, КП «Сосны»

– После сорока люди часто умирают во сне. А еще куда-то исчезают. В какой же момент растворяются в прошлом все эти звонкие, жадные до нового, открытые неведомому мальчики и девочки? Где они теперь? Глупо, но как-то не верится, что они могли вот так взять и просто необратимо исчезнуть.

– Да у тебя, Надюш, действительно кризис среднего возраста…

– Меня часто подобные мысли занимают. Встретила я не так давно совершенно случайно бывшую одноклассницу. Сейчас уже могу честно признаться в том, что в школьные годы она была для меня… да вот даже чуть ли не идеалом. Смелая, дерзкая, прямо как ты! Вокруг нее все, казалось, вибрирует – столько в ней было энергии! В хоре солировала, на танцах отжигала так, что дух захватывало. При этом, в отличие от меня, записной красавицей ее не считали, да и в учебе она особо прилежной не была, но к доске выйдет – ямочки на щеках обозначатся, гривой кудрявой встряхнет, и ни прыщики, ни кривоватые тоненькие ножки ее не портили – даже самые противные учителя смягчались и, поддавшись ее обаянию, ставили на балл выше, чем любому из нас. Она умудрялась находиться в самом центре любых событий, как со знаком плюс, так и со знаком минус, словно сама жизнь себя придумала для того, чтобы вокруг нее вертеться. Эта девочка приносила в нашу компанию все самое новое, самое модное, а о стыдном, тайном, таком, о чем мы и подумать боялись, говорила прямо и просто, да еще и обезоруживающе при этом смеялась.

После выпускного, на который за ней заехал потрясающе красивый парень на дорогой машине, мы с ней потеряли друг друга: разошлись дорожки. А тут… Захожу как-то в химчистку и неожиданно натыкаюсь на очередь. Делать нечего, встала: мужу назавтра в командировку, надо было его рубашки забрать. И что же, думаю, так долго? Обычно в это время никого там не бывает. Вылезла я из своих мыслей и стала наблюдать, как какая-то скверная тетка по-хамски песочит приемщицу, держа на нервах очередь. И цены высокие, и чистят они плохо, и тон у приемщицы не тот… Кое-кто из очереди на сторону несчастной бабульки-приемщицы встал. Наконец тетка разобралась, квитанцию грубо выхватила, обернулась, лицо – как резиновый мячик, места живого от ботокса и филеров нет. Глазки маленькие, злые, а в ушах карата по два, не меньше. И сумка на локотке висит та самая, за которой тебе год в очереди унизительно стоять. И тут прямо ухнуло и опустилось у меня что-то внутри, когда подружку свою школьную сквозь эту непробиваемую стену разглядела… Я бы, конечно, с ней поздоровалась… Но она, понимаешь, кроме себя ничего уже вокруг не видит! Скользнула по мне безразличным взглядом и, под всеобщий выдох, ушла.

– М-да… У всех нас где-то там, в самых дальних папочках, лежат воспоминания о такой вот школьной подружке. Но ты, я так понимаю, сильно расстроилась…

– Да.

– В соцсетях ее потом искала?

– Думала, но не стала. Может, и не было в этом ничего особенного, но я среагировала так остро, что даже на красный проехала. И тут же полицейский: как ждал, палочкой гневно машет. Остановилась, окно приоткрыла, документы ему молча протянула. Он поначалу что-то устрашающим голосом бубнил, в базу свою полез, а я только головой в ответ киваю. «Девушка, – говорит, – да что у вас случилось?» Даже и не вспомню, что ему отвечала. Вдруг он отдает мне документы и говорит, что штраф выписывать не будет, если я пообещаю, что быстренько припаркую машину в надлежащем месте и доеду до дома на такси или общественным транспортом. Так я и сделала и, вместо того чтобы ткнуть в приложение для вызова такси, неожиданно для себя села в автобус, шедший почти до дома. Лет десять, а то и больше, не была в общественном транспорте… А это был старый, до недавнего времени считавшийся спальным район. Бабульки у перехода торгуют орехами, семечками и пуховыми платками, в осевших ларьках – крендели, соки и проездные с газетами жмутся друг к дружке, и люди снуют простые, чудно́ одетые, и все так выглядит, будто здесь время когда-то остановилось. И еще запах был острый, забытый. Запах моей юности… Пока до нужной остановки доехала, многие эпизоды настолько ярко, словно все они случились разом и вчера, пронеслись перед глазами. Вспомнилось, как мы с этой девчонкой классе в седьмом тайком красились мамиными наборами косметики «Estée Lauder» и «Pupa», как песни англоязычные русскими буквами записывали и до стертых пальцев мотали туда-обратно магнитофон, как туфли на шпильке по очереди на тусовки носили, как сигареты «Marlboro» у моего отца из пачек воровали из уголочка, а потом, с ювелирной точностью, приклеивали обратно вспоротую слюду, как самоотверженно нарезали горы салатов на наши первые пьянки, когда родители разъезжались по дачам, а главное – как радовались, до щенячьего восторга, любой ерунде.

А про рубашки мужа, оставленные в машине, только возле дома вспомнила. Что-то невнятное для него придумала, мол, голова закружилась, пришлось машину на полдороге бросить. Он удивился, но как будто поверил и тут же послал водителя пригнать к дому машину.

– М-да… Хорошо тебя нахлобучило.

– Это все так сложно объяснить…

– Надюх, подобное переживают все, но по-разному. Средний возраст – не цифра в паспорте. У кого-то кризис наступает уже в тридцать, у кого-то в сорок или позднее. Я, например, в какой-то момент просто почувствовала, что теперь четко делю людей на виды и подвиды, и для каждого случая в моем заплечном мешочке найдется набор необходимых инструментов. Стали прогнозируемы почти любые действия и просьбы, ожидаемы звонки: каждый из этих видов-подвидов уже встречался в моей жизни. На смену радости, волнению, смущению пришло отупляющее спокойствие, когда все вокруг становится понятней, чем развитие сюжета в четвертой части голливудского фильма про суперагента. Казалось бы – живи себе без особых потрясений и наслаждайся, теперь ты защищена. Но… твою ж ты мать! Вот тут-то и начинает тихо скулить душа. Все ей, глупой, хочется вернуться на праздник, с которого ее так бестактно вытолкнули лет …дцать назад. И начинаются шатания: кто-то бухает, тщетно и грузно пытаясь повторить «те самые бравые полеты», кто-то липнет к старым друзьям, в разговорах с которыми, если честно себе признаться, мы давно гоняем по сотому кругу одно и то же и ничем, сука, новым себя не наполняем, кто-то бежит к мозгоебам на лекции, в надежде получить какие-то новые, правильные установки, а кто-то через секс придумывает себе притяжечки.

– И что с этим делать?

– Да хули тут сделаешь – тока продолжать жить… Умудряться находить радость в каждодневном, обычном. Ай, черт… Последнее я ведь и себе сказала.