А другой мне не надо - Татьяна Булатова

– Иду, – быстро отозвалась Анна и, прихватив частично подготовленное выступление губернатора, направилась к нему.

– Идешь, Гольцова? – поприветствовал ее Максим Леонидович, и Аня заметила, что впервые видит Вергайкина «не в форме». Три верхние пуговицы губернаторской рубашки были расстегнуты, галстук валялся на столе прямо возле стакана с чаем. В кабинете пахло лекарством.

– Вы себя неважно чувствуете? – решилась спросить Анна и тут же приготовилась к резкому окрику: так происходило всякий раз, когда губернатора можно было уличить в незначительной слабости.

– Уже лучше. – В голосе Вергайкина появилось нечто, смахивающее на жалобу: – Понимаешь, Гольцова, завтра ехать, а у меня мать при смерти. Инсультнуло. В реанимации. Ступникова уже всех на уши подняла, а что толку? Ей семьдесят пять лет. Возраст.

– А вы не можете остаться? – робко поинтересовалась Анна.

– А кого я отправлю вместо себя? Поедешь?

– Ну я же не вице-губернатор, – пожала плечами Аня.

– Ты десяти вице-губернаторов стоишь, Гольцова. Но должен быть я. И там должен быть я, и здесь должен быть я.

– Чем я могу вам помочь, Максим Леонидович?

– Слышишь, Гольцова, скажи вот мне, у тебя интуиция есть?

– А при чем тут моя интуиция? – Аня не сразу поняла, чего от нее хочет Вергайкин.

– Вот можешь ты мне сказать: «Все будет хорошо»?

– Максим Леонидович. – Анна осмелилась коснуться губернаторской руки. – Вы же здравомыслящий человек. Как я могу вам такое сказать? Я бы хотела, поверьте.

– Я так и думал, Гольцова, – вздохнул Вергайкин и потер подбородок: – Все, только не ты.

– Но я очень хочу, чтобы все сложилось как нельзя лучше, – оправдываясь, объяснила свою позицию Анна.

– Если что, – голос губернатора стал жестким, – Ступникову зарою.

– А она-то здесь при чем? – искренне удивилась Аня. – Это несерьезно, Максим Леонидович. Вы пытаетесь перед отъездом найти человека, на которого можно переложить ответственность за жизнь вашей матери? – дерзко поинтересовалась она. – Тогда вы обречены на провал. Лучше попросите ее, чтобы она дождалась вас.

– Кого? – Вергайкин выкатил на Гольцову глаза.

– Вашу маму, – брякнула Анна. – Не меня же. Прямо вот поезжайте и скажите: «Дождись меня, мама».

– Так она же в реанимации, – напомнил ей Вергайкин, как будто в этом состояла единственная сложность.

– Ну и что? Вам-то какая разница? Пусть Ступникова распорядится, вас пропустят.

– А ты не могла бы со мной съездить? – Как за соломинку, схватился за Анино предложение губернатор, и его лицо приобрело какое-то детское выражение: этакий лупоглазый мальчик во взрослой одежде просит могущественную фею сделать его счастливым.

– Если надо, я съезжу, – дала свое согласие Анна и поднялась: стало понятно, что ни о каком докладе губернатор сейчас говорить не в состоянии. «Значит, вся ответственность – на меня», – молча вздохнула Аня и предложила выйти, чтобы губернатор мог собраться.

– Да ладно, Гольцова, ты что, мужиков без галстуков не видела, что ли? – Вергайкин вскочил следом и начал на ходу надевать галстук. – Какая кому разница? Я же к матери еду! Правильно?!

– Правильно, – кивнула ему Анна и точно поняла, что дома окажется, скорее всего, уже за полночь. «Ну и ладно! – подумала она. – Лучше уж на работе, чем возле пьяного Гольцова».

Вылетев из своего кабинета, губернатор лифт проигнорировал: уж слишком медленно, по его мнению, поднималась и спускалась зеркальная машина, в принципе абсолютно ненужная в административном здании на четыре этажа. И когда-то все легко без нее обходились, Аня даже помнила эти времена. Но с приходом Вергайкина все изменилось: появились лифт, зеркала в золоченых рамах, зоны отдыха, экзотические цветы в кадках. Максим Леонидович по праву мог считаться хорошим хозяином, это не вызывало никаких сомнений. Он даже люстру для Зала заседаний и ту из Италии выписал: на антураже губернатор не экономил, размах имел имперский. Поговаривали даже о том, что очередной ремонт в собственной приемной Вергайкин делал за свои деньги, чтобы избиратели не могли упрекнуть главу Алынской области в нецелевом расходовании бюджетных средств. «Я человек не бедный», – подчеркивал губернатор и вовремя сдавал декларацию о доходах, не пытаясь скрыть ни одного рубля. А зачем? Все равно весь бизнес на жене: это она, госпожа Вергайкина, активно увлекалась созданием туристических центров на территории области, в которых средняя цена за домик не превышала семи-десяти тысяч рублей. «И это по-божески!» – уверяли знатоки и радовались тому, что открываются горнолыжные трассы, частные фитнес-клубы и лингвистические центры во всех концах города.

«Ну и пусть», – всегда отмахивалась от свекра Анна, когда тот проводил частные расследования на своей или на Аниной кухне, в основе которых были тщательно отобранные факты из Интернета и популистских газет.

– А что ты на это скажешь?! – торжествовал Иван Дмитриевич и подсовывал невестке под нос какой-нибудь коммунистический «Левый марш».

– Ни-че-го, – тормозила свекра Аня и отказывалась обсуждать Вергайкина, потому что как никто другой знала, какую работу проводит тот для того, чтобы реально улучшить благосостояние Алынской области. Объемы инвестиций были ей прекрасно известны.

– Нет, ты от ответа не уходи! – требовал Иван Дмитриевич и призывал на помощь сына. И снова безрезультатно. Супруги Гольцовы отказывались развивать эту тему принципиально. И, разумеется, не из любви к Вергайкину, а просто из-за железного правила: «Дома о работе не говорим». По возможности.

Видимо, губернатор придерживался тех же правил. Во всяком случае, за восемь лет, что он возглавлял область, Анна впервые услышала от него что-то, что выдавало в нем живого человека. До этого момента Вергайкин в ее сознании ассоциировался с роботом, не нуждающимся ни в отдыхе, ни в еде, ни в общении с друзьями. Его интересовало только дело. И такого же отношения он требовал от своей команды, поэтому люди уходили, и некоторые из них – в мир иной. Не выдерживали перегрузок, как космонавты. И тогда губернатор осыпал семью покойного милостями, возможно, признавая таким образом и свою причастность к трагедии.

Только начав работать под руководством Вергайкина, Анна очень скоро поняла смысл общеизвестной фразы – «Сгорел на работе». Но, похоже, на самого губернатора это правило не распространялось: он всегда был бодр, чисто выбрит и выглядел так, как будто только что вернулся из отпуска.

Редко, очень редко знающим его людям было понятно, что Максим Леонидович не в форме, может, приболел, может, устал. Но эти предположения было принято держать при себе. Впервые за восемь лет сотрудничества Анна Викторовна Гольцова решилась на вопрос, выходящий за рамки делового сотрудничества, и вот что из этого вышло: в девятом часу вечера она неслась вместе с ним в областную больницу, чтобы Максим Леонидович Вергайкин мог поговорить со своей не приходящей в сознание матерью.