Юродивый: путь звездного воина - Николай Шмигалев

– Ишь, ты! – хмыкнул Святополк. – И какое?

– Пиши! – приказал я юноше. – «Радий Изотопович Стронцев – мутант». Точка! Вот так! Всё! Сохрани для потомков Кастор, желательно где-нибудь на скале, так сказать, в камне запечатлеть, чтобы наверняка послание дошло и… свободен.

– И всё что ли? – удивился князь. – Ну будь, по-твоему, а как насчёт советника?

– Я подумаю над твоим предложением, князь, – поклонился я. – Завтра утром ты узнаешь ответ.

– Ты что?!! – испуганно затараторил Эхнафаил. – Соглашайся сейчас, пока Святополк не рассердился и сам не передумал. Вспомни про Софью, она ведь на тебя, по-моему, запала. Не надо думать!

– Хорошо, воля твоя Глеб, обдумай всё и… соглашайся, – произнёс князь, подмигнув мне.

– Он согласен, согласен! – «шумел» ангел, но его никто кроме меня не слышал. – Глеб соглашайся, а то запою сейчас!

– Дай подумать! – не выдержал я. – Не всё так просто.

– Я же сказал, думай, думай, – принял моё высказывание на свой счёт князь. – Кстати Глеб, ты так и не попросил для себя никакой награды. Чего ты для себя хочешь?

– Золота проси, величиной с свою голову, не меньше, – посоветовал Эхнафаил, подсунул же мне боженька советничка. – Тут так принято, – не унимался ангел, – О-о, или руку Софьи! Что в долгий ящик откладывать, нам ещё столько сделать предстоит! Женишься, остепенишься, может серое вещество в голове чаще использовать станешь.

– Не стесняйся, спрашивай ведун! – подбодрил князь.

– Ты будешь ругаться князь, если я у тебя ещё кое-что попрошу? – лукаво улыбнулся я.

– Ты про Софью? – с надеждой в голосе спросил ангел, вот же, зануда.

– Неужели опять кого-то помиловать? – князь заинтересованно подался вперёд. – Кажись, больше никого я казнить не собирался.

– Ну, почти помиловать, – почесал я в нерешительности затылок. – Есть одна деревенька, Дебрянка называется.

– Ну, знаю такую.

– Просьба, конечно, необычная…

– Погоди! – остановил меня князь. – Дай угадаю?! Ты хочешь её в своё имение заполучить? Похвальное желание, места там знатные. Угадал?

– К чему тебе деревня?! – занервничал ангел. – Ты, когда князем станешь, у тебя всё княжество будет. Не дури, соглашайся покамест на воеводу!

– Нет, князь не угадал, – ответил я, продолжая игнорировать Эхнафаила. – Просьба у меня, освободить Дебрянку от дани и других повинностей. Вот и всё.

Молчаливые старшины и те зашушукались, а ангел просто изошёл на нет возмущением.

– …Глеб ты и впрямь юродивый каких нет! Это и телепортация и дубина деда того, и потрясения последних дней с тобой злую шутку сыграли. Может, уже опомнишься?!– закончил он свою гневную тираду уставшим шёпотом.

– А эти тебе чем «насолили»? – веселясь, спросил князь, он думал, что я шучу.

– Люди там больно хорошие.

– А у нас везде люд хороший, пока до власти не дорвётся, – иронизируя, сказал князь.

У нас почти также, подумал я, но озвучивать не стал.

– Значит, нет? – вместо этого произнёс я.

– Отчего же нет, коли хочешь быть по сему! – кивнул князь своему писарю. – Пиши указ. Повелеваю…

Не отходя от кассы, Святополк издал указ, освобождающий жителей Дебрянки от всех повинностей на веки вечные.

– Моя казна не оскудеет, – сказал он, когда гонец, взяв грамоту, заверенную князем, вышел из княжеской палаты. – А тебе Глеб я свой долг отплатил. Ну что ты, подумал?

– Утро вечера мудренее, князь, – ответил я, откланиваясь. – Ну, не буду вас больше от дел государственных отвлекать, пойду, пройдусь.

– Далеко не уходи, на трапезу тебя кликнут, – сказал князь и отвернулся к Светозару.

Я вышел из палат княжеских и уже начал спускаться на двор, как меня окликнули.

– Ведун, эй ведун, поди сюды, – помахала мне пухлой рукой одна из нянек-мамок Софьи. – Тебя княжна видеть желает. Следуй за мной!

Она тайком провела меня в покои княжны, которая, простудившись в холодном колодце, лежала с температурой в постели. Знахарь Любослав приносил ей настойки и зелья для скорого изгнания хвори, а няньки, укутав потеплее, потчевали её добрыми сказками, до которых Софья, как и все девчёнки, была большая охотница.

– Здрав будь, Вещий Глеб! – поприветствовала Софья, только я вошёл.

– И тебе скорее хворь одолеть, – поклонился я. – Как дела у нашей принцессы?

– Оставьте нас! – приказала она своим нянькам и те послушно удалились. – Слышала я, ты за врагов у отца просил, а ещё он тебе воеводствовать предложил?

Вот те раз! Минуты не прошло как я вышел от князя! Вот у них здесь «сарафанная разведка» работает!

– А тебе что с того? – спросил я. – Не всё ли равно?

– Мне всё равно! – как можно непринуждённее промолвила княжна, а голосок-то дрогнул. Софья взяла мою руку в свои. – Только ты всё равно оставайся, отцу твоя помощь очень понадобится.

– А я ему, что говорю девушка?! – встрял ангел. – А он ещё и думает. Да я, не будь ангелом, сам бы на тебе давно женился, красавица. Чурбан он. Чурбан ты Глеб, стоеросовый!

– Я подумаю, – честно ответил я, глядя в дивные голубые глаза и поглаживая девичью руку.

С ней рядом можно провести остаток жизни. А у меня остаток, ещё ого-го! Я имею в виду жизни.

– Оставайся! – попросила она и чихнула.

– Будь здорова!

Не зная о чём говорить, мы, молча, смотрели друг на друга. Я думал, какие красивые у неё губы, волосы, глаза, брови, а она хитро улыбалась, как будто догадывалась о ком мои мысли. Так просидели мы несколько минут.

– Скоро пожалует отец, – наконец проворковала Софья. – Он может рассердиться, увидев тебя в моих покоях. Поэтому тебе лучше уйти.

– Прощай! – поднялся я, всё ещё держа её руку в своей. – Скорее выздоравливай!

– Обожди! – не отпускала она моей руки. – Поцелуй меня!

Это был смелый шаг с её стороны, даже отчаянно смелый. Не понаслышке зная о здешней высокой нравственности, её просьбу можно было сравнить разве что с предложением заняться сексом от дочки адмирала на капитанском мостике космавианосца, в пересчёте на те более раскрепощённые понятия, только ещё на порядок смелее.

– Ты думаешь это правильно? – неуверенно спросил я (я!), но хрупкая девушка, и откуда, только силы взялись, притянула меня к себе и поцеловала прямо в губы.

У неё были очень сладкие губы. Я лично не припомню ничего подобного. Аромат её дыхания, и терпкий вкус пухлых вишен, вскружил мне голову. Ещё немного и я бы не совладал с собой.