Грозные моря - Дэйв Дункан

– О чем ты думаешь, тетя? Кэйд покачала головой:

– Не знаю, дорогая. Я, наверное, просто мнительная старуха, но… но не нравится мне все это.

– Ты хочешь сказать, что нужно возвращаться?

Она резко оглянулась. Позади поднимался скалистыми кручами склон, нависал уступами над деревьями. Кэйд вздрогнула.

– О нет, только не назад!

– Ну что же, не такой у нас большой выбор, так, Большой Человек?

Прищурив глаза, Азак мгновение изучал Кэйд. Потом повернулся к Инос:

– Людей я там не замечаю. Что скажешь, прелесть моя? Азак ожидал королевского мужества. Инос еще раз взглянула на идиллический пейзаж.

– Скажу, что у нас нет выбора. – С этими словами она пришпорила мула, да так, что бедная животинка подпрыгнула всеми четырьмя ногами. Мул побежал вниз, следом двинулись и остальные.

Дела давно минувших дней,

Преданья старины глубокой.

Пушкин. Руслан и Людмила

Скачу я нынче в Илрейн,

Где ждет любовь моя.

Дев милых много в Илрейн,

Но всех милей она.

Если вам нужно найти гнездо шершней или забраться в заросли колючек, берите с собой Джалона. Если вам нужен такой спутник, который спотыкается на каждой ступеньке и роняет сандалии в бурные потоки, или устраивает лесные пожары, не потушив толком костер, или засыпает через пять минут после начала своей вахты… На это способен Джалон, и только Джалон. Он мог неожиданно исчезнуть, а через час найтись замирающим от восторга над какой-нибудь орхидеей.

Короче говоря, Джалон был непроходящей головной болью.

Но если вам по душе искрометный юмор, жизнерадостность и тысяча «прошу прощения», нескончаемое подтрунивание над самим собой и обещания непременно исправиться – это тоже Джалон. В нем много хорошего, правда, он никогда не давал себе труда действительно исправиться. А уж если вы цените такого товарища, который вдруг выдает столь прекрасную и чистую мелодию, что уходит усталость, поднимается дух, растворяются все боли и тревоги длинного перехода… Даже Гатмор не мог долго сердиться на Джалона.

Первых драконов путники увидели через час после выхода из поселка. Стая из пяти-шести тварей, но очень далеко, просто пятнышки над дальними холмами. Когда совсем рассвело, то стали различимы цвета одежд, подаренных рыбаками: коричневая – Джалону, зеленая – Гатмору, черная – Рэпу. Но даже и теперь менестрель не связал этот поход с предсказанием. Гораздо больше драконов его интересовали цветочки.

Следующие несколько дней заметен был единственный признак присутствия змеев – дымные клубы над горизонтом. Джалон до сих пор так и не вспомнил о видении.

Около полудня на краю леска путешественники наткнулись на поляну диких дынь, и это была их первая за целый день еда. После, удовлетворенные и разомлевшие, путники наслаждались тенью и прохладой. Впереди тянулась безжизненная равнина, покрытая песком и черными камнями. При одном взгляде на этот пейзаж становилось неуютно.

Но Гатмор, командир всегда и везде, подгонял их, умудряясь и при таких спутниках сохранять хороший темп перехода.

– Пора двигать, – сказал он, едва Рэп начал клевать носом.

– Давай поменяемся сандалиями, – предложил юноша, желая потянуть время.

– Ладно. Только мы с тобой. А не с ним.

Не имея кож, рыбаки мастерили обувь из деревянных дощечек и веревок. Такие сандалии за десять минут сбивали ноги. Это лучше, чем идти босиком, но ненамного. Так как любая сандалия отличалась от другой, то товарищи менялись по кругу, чтобы поровну распределить мучения. Джалон с час назад провалился в болото, а мокрые шнурки натирают гораздо сильнее.

Обмен обувью позволил протянуть еще несколько минут. Но вот Джалон, прислонясь к мягкому мшистому стволу, видимо, решил, что теперь его черед изобрести повод для задержки, и запел песню про прекрасных девушек Илрейна. Она начиналась, как чудесная романтическая баллада, но постепенно превращалась в непристойные куплеты, столь любимые моряками. Гатмор выл от удовольствия, Рэп смеялся.

Еще один день, и экспедиция по Драконьему полуострову благополучно завершится, если, конечно, Нагг не ошиблась в расчетах. Без Джалона двое других могли бы идти быстрее, и менестрель осознавал это. Поэтому без конца извинялся.

Внезапно на середине куплета он оборвал песню. Двое товарищей посмотрели на него.

– На той гряде! – закричал он. – Посмотрите!

За деревьями просвечивала проплешина горячего песка, окруженная пологими холмами. Холмы поросли лесом, но на краю поляны лес резко обрывался, как лошадиная грива. Проплешина заросла пучками колючек. Там, посередине поляны, словно остров, возвышался черный каменистый гребень, извилистый, увенчанный сверху несколькими деревцами, вросшими в трещины. Вокруг разбросаны были скатившиеся с него валуны. Рэп рассмотрел картину и взглянул на Гатмора. Тот пожал плечами.

Подобные места им уже встречались. Местность была гористой, и хотя они предпочитали идти по берегу, но приходилось углубляться в материковую часть, чтобы не пересекать ущелья – устья рек, впадающих в море. Повсюду замечали они следы пожаров: старые – обугленные бревна, похороненные в чаще свежие пепелища – длинные черные полосы голой земли с едва пробивающейся травой. Такие пожарища не особенно мешали движению. Хуже всего оказались средние стадии зарастания пожарищ, когда между деревьями вырастал густейший подлесок колючих кустов, цеплявшихся за одежду.

Некоторые пожары выжигали почву до каменного ложа, оставляя лишь пустыню, легко противостоящую наступлению леса. По-видимому, на протяжении тысячелетий холмы служили любимым местом драконьих игрищ. Теперь же холмы разрушились почти до основания, расколотые и расплавленные драконами в поисках золотых прожилок, залитые потоками стекла.

Проплешина впереди ничем не отличалась от прочих: тысячелетняя рана, такой и останется до скончания времен.

– И что я должен увидеть? – лениво спросил Рэп.

– Дракона.

Это слово заставило всех вздрогнуть. Но Джалон, конечно, имел в виду мертвого дракона, и в следующую секунду Рэп увидел то, что различил еще раньше взгляд художника: голова, лапы…

Скалистая гряда и в самом деле была драконом, давным-давно обратившимся в камень и разрушенным, наполовину засыпанным песком.

– Боже! – воскликнул Гатмор. – Он будет, пожалуй, постарше Империи. Никогда не подозревал, что они могут быть такими громадными.

– Наверное, он был их вождем! – в восторге выдохнул Джалон. – Ну не чудо ли?

– Да, порядочный, – сказал Рэп.

Он представил себе чудовище живым, и по коже побежали мурашки – разрушительный, непобедимый смерч размером с замок Иниссо. Таков жизненный цикл драконов: они рождаются как языки чистого пламени, как тот огонь, который вырвался из плеча Блестящей Воды. С возрастом они становятся все плотнее и материальнее и заканчивают существование в виде гигантской каменной громады. Этот приполз сюда умирать и в предсмертной агонии выжег вокруг себя и лес и почву.