Сеанс гипноза - Лариса Соболева

Увесистая оплеуха сбросила ее на пол. Марина подскочила, ничего не понимая, – ни где находится, ни кто ее ударил, ни за что ударил. Таращила в темноте глаза, не издавая звуков, лишь учащенно дыша.

– Тварь ты, Маринка, последняя тварь, – сокрушенно сказал Кирилл, повернулся спиной, натянул одеяло и замер.

Кирилл обиделся. За что? Что между ними произошло? Марина постояла некоторое время, туго соображая. Замерзла, надо бы кондиционер отключить. Но почему-то устала до ужаса, лень передвигаться, искать пульт. Холодно, холодно, холодно…

Нащупав край кровати в темноте, она присела. Кирилл не прогонял. Тогда она легла, не посмев накрыться тем же одеялом. Била дрожь. То ли холодно, то ли еще что… Снова захотелось завыть… Жизнь кончилась, не успев начаться. Одно дерьмо в душе. Дерьмее не бывает.

* * *

– Артур Иванович! – не поспевала Валентина за его размашистым шагом. – Вот последние анализы Веремеевой…

– Потом, – бросил он на ходу, не сбавляя шага. – Отнеси к ней в палату, потом просмотрю. Девчонок предупреди и бегом в операционную, там сложный случай.

Исполнительная Валентина прежде вбежала в «дежурантскую» к девчонкам, распивающим кофе:

– Девочки, мигом в операционную! Мерс велел. А я сейчас…

– Это что? – Ольга указала подбородком на бумажки в руках Вали.

– Анализы Даши из НЗ.

– Дай сюда, – беспардонно выхватила Женька листики, бегло пробежала глазами каждый, вернула со словами: – Она еще и разбитое корыто.

«Разбитое корыто у тебя перед носом», – злорадно подумала Валентина, спеша в НЗ. Зря Женька спокойна, как броненосец «Потемкин», зря. Ее-то Мерс цветочками не забрасывал, что само по себе наводит на определенный ход мыслей. В полном крахе ее чар Валя уверена на все двести, потому что видела, как Мерс смотрит на Дашу. Если на Женьку он смотрел плотоядно, как самец, чего последнее время тоже не наблюдается, то на Дашу… Это надо просто видеть. И имя ее произносит по-особому, а слово «Дашенька» в устах Мерса даже вызывает жалость к Женьке. Это надо просто слышать. При упоминании о пациентке из НЗ Женечка становится похожа на хищницу семейства кошачьих. Еще недавно она вышагивала павой с томным взглядом, прямо секс-бомба, претендующая на ядерный заряд. Однако Мерс неотразимую бомбу отставил.

Валентина торжествовала, спеша по коридорам чуть ли не вприпрыжку. Так и надо Евгении, а то раскатала красивые губки. Валя влетела в предоперационную, где шла подготовка.

Недалеко подобрали бомжа с ножевым ранением, привезли куда поближе. Ни одному нормальному хирургу не придет в голову броситься к столу – дайте мне его разрезать и покопаться в кишках замызганного получеловека. Чего там лицемерить? Ведь многим врачам на подобных людей плевать, их-то и людьми назвать язык не поворачивается. Наше тяжелое время породило и мораль новую, сейчас больной чаще рассматривается как объект дохода. А Мерс обожает бесплатно перебирать внутренности различных отбросов, сам напрашивается на операции. Как профессионал он восхищает Валентину, но зачем растрачивать талант на черт знает кого? Ведь до последнего будет вытаскивать бомжа с того света, замучит всех, кто с ним работает. А ради чего?

Она покосилась на Артура, которому докладывали о состоянии и анализах бомжа. Он сосредоточен и отрешен, будто вот-вот приступит к чему-то торжественному, к некоему таинству, наверное, так готовятся колдуны вуду в Африке к жертвоприношениям. «Натуральный “Мерседес”, – думала Валентина. – Большой, элегантный, почти такой же черный, как “Мерседес”… Недосягаемый, как “шестисотый”». Безнадежно вздохнув, она принялась терзать руки под краном, сетуя: «Почему я некрасивая? Господи, ты не мог чуточку взять у Женьки и дать мне? Совсем немножко? Мне бы роста прибавить, фигуру слегка подправить да лицо немного изменить… Ну почему все ей одной? Уж меня бы Мерс не бросил. Уж я бы знала…»

Иногда за операционным столом приходится проводить по семь часов в постоянном напряжении, кромсая полутруп. Когда попадается подобный экземпляр и Артур находится в это время в больнице, он, невзирая ни на что, становится к столу. Чрезвычайно любопытно: есть предел саморазрушению или нет, насколько человек может уничтожить себя, но еще оставаться в живых, какой набор заболеваний способен носить в себе? Но самое удивительное и интересное в том, что предела-то нет. Два раза безымянный бомж умирал на столе – не умер! И будет жить, если не свалится с кровати да не стукнется башкой. Было так однажды. Такой же бомж попал с ножевым ранением в сердце! Уникальнейший случай! Зашили эту сволочь на совесть, носились с ним как с королем, миновал кризис, Артур бил в ладоши и смотрел победителем. Во сне бомж падает с кровати, и наступает смерть. Если говорить попросту, без затейливых медицинских терминов – скончался от удара головой. Вот скотина!

У Дашки Артур с удовольствием завалился поперек кровати ей на ноги, прикрытые одеялом.

– Мистер, у вас усталый вид, – сказала она, выдергивая по очереди ноги.

– Я и устал. Представляешь, целый день с бомжом боролся, удалил все, что только возможно и невозможно. Интеллигент умер бы у меня на столе, а этот будет жить. Нет, представляешь?

– Ты, наверное, сам не свой, если никого не разрежешь? – улыбнулась Даша.

– Не в том дело. Просто удовлетворение ощущаю – великая вещь. Знаешь, у нас есть практика работать на скорость. К примеру, вырезаешь аппендикс за определенное количество времени, при последующих операциях сокращаешь время до возможного минимума, а то и за двумя столами наперегонки…

– Какой ужас, – сказала Даша. – Не хотела бы я оказаться на столе…

– Наверное, я тоже, – усмехнулся Артур. – Так вот. Я здорово бил рекорды… получал удовлетворение от собственной ловкости, умения. А потом прошла эта гнусная пора, теперь меня интересует качество…

Последнюю фразу Артур говорил сквозь дрему, прикрыв веки. Даша осторожно подложила ему под голову подушку, а длинные ноги уложила на кресло, затем села возле него на кровати и смотрела скучную передачу, очередное шоу с вопросами и ответами, которыми напичкано телевидение. Стоило Артуру начать похрапывать, Даша тихонько свистела над его ухом. Он замирал, а она посмеивалась. Наконец где-то минут через сорок он внезапно очнулся и, растирая ладонями лицо, сказал:

– Извини, я нечаянно вздремнул.

– Мистер, можете спать хоть до утра. Вы же знаете мой панический ужас перед одиночной камерой. Где анализы? – Даша внимательно следила за лицом Артура, стараясь по реакции угадать, что там написано. Удивительно, но у всех медицинских работников без исключения почерк… Наверное, специально их учат писать как курица лапой, чтобы ни один больной расшифровать не смог! Лицо Артура ничего не выражало. – Что, плохи мои дела? – не выдержала она.

– Почему? В норме. Завтра отвезу тебя домой.

– Обещал через три дня, а прошло всего-то полторы недели.

– Ирония? Дашка, я старался, как мог.

– Знаю, поэтому не сержусь, – улыбнулась она.