Когда жара невыносима - Джосс Вуд

Неужели? Несомненно! Влюбилась до безумия, до беспамятства. Теперь ее сердце в его руках, и, когда он ее оставит, оно разорвется от горя.

– Ешь. – Она пододвинула к нему тарелку. – Ешь, а то остынет.

Джек тут же внял ее совету и принялся за обе щеки уплетать ужин. Сама она никак не могла заставить себя съесть хоть кусочек.

– Кстати, твоя мама звонила в булочную, – вспомнила Элли.

Джек нахмурился:

– Что? Чего она хотела?

Элли улыбнулась:

– Очень приятная женщина. Мы немного поболтали, и…

– И она выяснила всю необходимую информацию. Я сказал ей, что живу у тебя, вот она и звонит. – Джек печально вздохнул. – Ее можно понять. Единственный ребенок в семье, еще и болел долго. Конечно, она надо мной трясется. Ужасно раздражает.

– Ну что ты! С ней так приятно общаться! Она просила напомнить тебе о вечере памяти Брента. Он был твоим донором, верно?

– Да, он погиб в семнадцать лет. Семнадцать лет назад.

– По словам твоей мамы, его семья поймет, если ты откажешься.

– Это, разумеется, следует понимать как нежелание меня видеть, – ответил Джек. – И правильно. Им будет тяжело. Я жив, а их сын мертв, не хочу причинять им еще и эту боль.

– Бедный Джек, – вздохнула Элли. – Чувство вины?

– И это тоже. Ты, надеюсь, не осуждаешь меня?

– Нет, конечно. Я же не была в твоей шкуре. Значит, ты не пойдешь?

Боль вспыхнула в его глазах.

– Честно говоря, не знаю. Зато планирую со следующей недели вернуться к работе.

– Вот как. – Острая боль полоснула по сердцу. Значит, им осталось совсем немного?

– Эл, не смотри на меня так.

– Как?

– Будто хочешь, чтобы я взял тебя здесь и сейчас.

Им осталось совсем немного, нужно ловить каждое мгновение.

– Именно этого я и хочу.

Джек удивленно раскрыл глаза:

– Шутишь?

– А если нет? – кокетливо улыбнулась она.

Джек погладил ее шею. Элли вздрогнула, он коснулся чувствительной точки.

– Пути назад нет, Элли. Прямо здесь – значит прямо здесь.

Она снова улыбнулась и стянула топ, оставшись в полупрозрачном бюстгальтере.

– У меня сейчас сердце остановится! – воскликнул Джек.

Глядя ему в глаза, она расстегнула пуговицу юбки.

– Вообще надо бы тебя отшлепать за такое поведение, – заявил он. – Именно этим и займусь, как только…

Юбка упала на пол, открыв длинные, стройные ноги и кружевные стринги. Джек поцеловал впадинку на ее спине.

– Черт возьми, я умираю.

– Пока нет, но скоро это случится, – пообещала Элли и повернулась к нему лицом: – Интересно, этот стол выдержит?

И все-таки неделя пронеслась незаметно.

Пришло время расплачиваться за долги, распутывать дело, расхлебывать кашу, расставаться с дурацкими идиомами.

Вещи Джека, когда-то разбросанные по всему дому, теперь были аккуратно уложены в чемодан. Элли отхлебнула кофе и не почувствовала вкуса. Повисла тишина. Потом она пожалеет о несказанных словах, но сейчас их невозможно произнести. Невозможно выразить, как нужен он стал ей за эти дни, проведенные вместе. Невозможно выразить, но все-таки придется. Смелость – не отсутствие страха, а способность ему противостоять. Она должна рассказать ему все. Она заслуживает счастья. Они заслуживают счастья. Не важно, что от страха у нее дрожат колени и стучат зубы. Она неделями готовилась к этому. Почему же заранее заготовленные фразы вылетели из головы и остались только две?

«Я люблю тебя. Не уезжай, пожалуйста».

Она положила руки на колени, чтобы Джек не видел, как ее трясет.

– Джек.

Он настороженно посмотрел на нее:

– Да?

– Что теперь будет? – Слова, тяжелые и страшные, дались трудно.

– Между нами? Элли, я вернусь. Я хочу вернуться.

Что ж, это лучше, чем прощание навсегда, но все же недостаточно. Элли закусила губу.

– Почему?

– Что значит – почему? Что за вопрос такой?

– Очень логичный вопрос. Почему ты хочешь вернуться?

– Между нами что-то есть.

Элли посмотрела в окно на залитый утренним солнцем сад.

– Что-то есть? Это все, что ты можешь мне сказать?

– Не понимаю, что ты хочешь услышать! – вскипел Джек. Немного помолчав, добавил: – Мне хорошо с тобой.

Вот как? Больше он ничего ей не скажет? Куда девался репортер, с легкостью рассуждавший о жизни и смерти?

– Джек, это было лучшее время в моей жизни. Я с тобой счастлива. Не хочу тебя терять, но и ждать, тешить себя надеждами тоже не хочу. – Она набрала больше воздуха в грудь и постаралась подобрать нужные слова. – Я не хочу целыми днями думать, жив ты или погиб, радуясь лишь редким звонкам и еще более редким визитам. Я не хочу жить неполной жизнью, Джек! Я прошла через все это. И ненавижу все это!

– Так вел себя твой отец, а не я! Прекрати нас сравнивать, между нами ничего общего! Я всегда держу свои обещания! И потом, на моем мобильном есть спутниковая связь. Я могу дозвониться до тебя хоть с Марса! И прожить без тебя полгода я тоже не в состоянии. Две-три недели, и я вернусь домой.

– Но ты не можешь этого гарантировать! – вскричала Элли.

– Никто не может ничего гарантировать, Элли! Но я сделаю все от меня зависящее.

Она судорожно сглотнула. Хотелось верить ему. Но как можно верить, не зная, любит он ее или нет? Короткие, ни к чему не обязывающие романы быстро забываются. Если он ее не любит, пора покончить с этими отношениями раз и навсегда. Разве можно жить попеременно то в раю, то в аду? Нет, уж лучше чистилище, серые будни, безопасная скука.

Элли покачала головой:

– Отношения на расстоянии не для меня. Я не смогу так.

– Я тебя не понимаю.

– Как я могу ждать тебя, если нет ничего, кроме ожидания?

– Элли, я стараюсь изо всех сил. Никто не был мне так близок, как ты. Никогда. Но я не могу сказать тебе эти слова только потому, что ты хочешь их услышать. Я предельно честен с тобой. Разве ты этого не понимаешь?

Конечно, понимает. Что здесь непонятного? Разве поспоришь с голыми фактами? Но придется.

– Этого мне недостаточно, Джек. Этого недостаточно.

– Элли.

– Подожди. Дай мне сказать. Именно ты смог убедить меня, что я достойна жертв. Я думаю, и ты достоин жертв. Но на деле ты будешь жить своей жизнью, а я твоей. Я не могу заставить тебя измениться и уж тем более полюбить меня. Но я просто хочу быть любимой, Джек!