Ларец Марии Медичи - Еремей Парнов

– Когда сможете доложить? – Генерал подвинул к себе перекидной календарь.

– Понадобится еще трое суток, – сказал почти наобум Люсин.

– Ох, Люсин! Нет у нас этого времени, никак нет. Жизнь торопит. Вон, – генерал протянул ему папку со свежими газетными вырезками, – правая печать уже зашевелилась.

Люсин раскрыл папку и бегло проглядел заголовки: «Загадочное исчезновение…», «Зловещее молчание компетентных органов», «Жив ли?..» и т. д.

– Еще не так страшно, – заметил Люсин.

– Ишь, какой храбрец! А это видел? – Генерал вышел из-за стола и, быстро перелистав подколотые вырезки, нашел небольшую, в две колонки, статейку с жирным подзаголовком: «Туристическая поездка в Советский Союз становится рискованным предприятием». – И МИД, и «Интурист» уже обратили внимание.

– Желтая газетенка, совершенно не имеющая веса.

– Завтра подхватят и солидные органы. Нет, товарищ Люсин, там, где отсутствует информация, находит пищу дезинформация! Надо в кратчайший срок это дело прояснить. Понятно?

– Так точно, товарищ генерал.

– Трое суток дать не могу. Нам нужно хоть что-то ответить, и не позже чем через… – он помедлил, – сорок восемь часов… Но перейдем к делу. Выясняются любопытные обстоятельства. Посольство любезно предоставило нам кое-какие материалы на этого деятеля. – Он подвинул к Люсину еще одну папку. – По национальности он русский, сын белоэмигранта. Настоящая фамилия Свиньин… Да, вот такую нам свинью подложили… Андре Свиньин, Андрей Всеволодович Свиньин, год рождения 1923, родился уже там, в 1944 году получил семь лет каторги за коллаборацию с нацистами, в 1948 году досрочно освобожден. Вот какой фрукт этот пропавший… Они и отпечатки пальцев прислали.

– Очень хорошо! – обрадовался Люсин. – У нас они тоже есть. Не понимаю только, почему такой шум подняли из-за этого подонка?

– Вот как? – Генерал не любил говорить о вещах, которые казались ему сами собой разумеющимися. – Во-первых, это правая печать, а во-вторых, в газетах могут еще и не знать всей подноготной, – пробурчал он. – Так-то, инспектор.

– Зато теперь узнают.

– Все это не снимает наших с вами проблем. – Генерал надел очки, и Люсин понял, что аудиенция закончена. – Я передаю в ваше распоряжение Светловидова, Шуляка и Данелию. В среду в шестнадцать часов доложите, как идут дела. – Генерал сделал на календаре пометку. – Идите.

– Слушаюсь, товарищ генерал! – Люсин встал и, взяв досье Андрея Всеволодовича Свиньина, пошел к двери.

Вернувшись к себе в кабинет, он нашел на столе заключение эксперта по поводу найденной у иностранца иконы.

«Икона “Троица” воспроизводит мотив знаменитой рублевской “Троицы”. Ярко выпячена тенденция доказать равенство трех лиц святой “Троицы” для назидания инакомыслящим. В ряде деталей икона существенно отличается от рублевской. Художник, несомненно, был знаком с произведениями сиенских живописцев. Этим он как бы дополняет своего предшественника, исходившего, главным образом, из византийских источников палеологовской эпохи.

Композиционным центром рублевской иконы являлась чаша с головой жертвенного тельца. Поскольку телец есть ветхозаветный прообраз новозаветного агнца, постольку чаша рассматривалась как символ евхаристии. Руки среднего и левого ангелов благословляют чашу, что дает ключ к раскрытию сложной символики композиции.

В данном же произведении перед каждым ангелом стоит по обычной чаше. Это подчеркивает усиление тенденции к полному равноправию всех лиц “Троицы”.

Известно, что замечательное произведение Рублева вызвало бесчисленные подражания. “Троица” была любимейшей иконой древнерусских художников. Но ни один из них не сумел достичь высот рублевского искусства. Даже сам Рублев, создавший свою икону в момент величайшего взлета, не смог потом написать ее безупречно точных копий.

Данное же произведение, несомненно, более позднее, выгодно отличается от многих старых копий. Неизвестный московский живописец достиг в цветовом строе иконы трехкратного, истинно рублевского звучания.

Икону можно приблизительно датировать 1450–1500 гг. Она, безусловно, является выдающимся памятником древнерусской живописи Московской школы.

Доска липовая, шпонки врезные, встречные, дубовые, более поздние. Левкас. Яичная темпера, 22,5x14».

Люсин несколько раз прочел заключение, поругивая про себя эксперта за ненужное многословие, потом записал в блокнот резюме: «Подлинник. 1450–1500 гг. Московская школа. Автор неизвестен. Выдающийся памятник».

Экспертиза резко меняла дело. Виктор Михайлов представал теперь в несколько ином свете.

«Поистине день неприятных сюрпризов. Иностранец называется белоэмигрантом и немецким прихвостнем; икона девятнадцатого века стареет на четыреста лет и превращается в “выдающийся памятник”. А как же иконщик? Знал он или не знал? Если не знал, то пентюх он, а не иконщик! Еще художником-реставратором называется! Но ведь и сам эксперт, когда ему позвонили, сказал, что не верит в пятнадцатый век, который находят в сигарных ящиках. Что получилось? Сам же и пишет теперь: “выдающийся”, “поистине рублевское звучание”, или как там у него?.. И это профессор, знаток! Не какой-то там спекулянт-реставратор. Выходит, что Михайлов мог и не знать… Но не верить – одно, не ведать – другое. Профессор не поверил, но, увидев, убедился; этот же держал у себя дома сокровище, пребывая в полном неведении. Сомнительно что-то. У него же, наверное, и люди бывают, не исключено, что и знатоки. Раз он этим делом промышляет, должен же… Но в картотеке он не числится. Ни разу в спекуляции не попадался. Очень ловок? Но мог ли такой ловкач не распознать подлинную икону, чистейшую, можно сказать, свою выгоду? Опять же сомнительно. Нельзя, конечно, со счетов сбрасывать и другую возможность. Работяга-реставратор иконами, как правило, не торгует, ну, если случай сам в руки идет, одну-другую продаст, а так – чист. Этим, кроме ловкости, можно объяснить то обстоятельство, что данный гражданин не известен коллегам из ОБХСС. Но чем объяснить промашку с иконой? Разве что и на старуху бывает проруха? Но ежели он знал, то, конечно, врет, что продал ее за пятьсот рублей. Сам сказал, что подлинник стоит на два нолика дороже. Сумма солидная. Да и кто поручится, что брал рублями, а не валютой? Тут, пожалуй, даже прокурор выдаст ордер без звука… Ларчик ведь, как правило, отпирается просто. Одно преступление тянет за собой следующее. Получил крупную деньгу, захотел получить еще больше… Стоп! Стоп! Что же выходит? Завлек иностранца, ограбил его и убил? Больно уж просто… И вел он себя совсем не так, и в гостиницу нечего было ему потом приходить. Впрочем, это я думаю, что нечего. Он-то ведь мог и не знать, что никаких концов у нас нет. Кто-то видел его из знакомых, кто-то мог о сделке узнать, вот он и явился в отель свою непричастность продемонстрировать. Наверное, и алиби надежное себе заготовил… Вот это мы и выясним!.. В самом деле, зачем приехал этот Свиньин – ну и фамилия, прав генерал! – в СССР? И как он мог исчезнуть? Шпионаж? Маловероятно. Во-первых, этот вариант проверяют специалисты, во-вторых, не стали бы там своего человека дезавуировать, отпечатки пальцев присылать. А вдруг отпечатки липовые? Ну, это мы тут же проверим. А как, спрашивается? Сравним с отпечатками на стакане? Но они тоже могут оказаться липой, заранее заготовленной, привезенной издалека липой. Все эти соображения нужно будет доложить начальству. Пусть соображает – ему сверху виднее. Но это – опять прав генерал – не снимает с нас наших задач.