Неотразимый дикарь - Тереза Медейрос

Тут терпение Коннора окончательно лопнуло. Он рывком вытащил Броуди из ванны, протащил его, упирающегося и ругающегося, через всю спальню и вытолкал в коридор, захлопнув дверь перед самым его носом.

Потом Коннор уперся в дверь всем телом, чтобы Броуди не смог силой открыть ее. Пронзительно закричала служанка, что-то с грохотом упало на пол, послышался веселый голос Броуди:

— Привет, милашка! Хочешь посмотреть, как танцует моя змейка? Ну, не надо так быстро убегать от меня! Да, пожалуй, мне нужно полотенце побольше…

Коннор быстро понял, что одним из преимуществ его нового положения было то, что ему позволялось — и это даже поощрялось — заставлять прочих людей ждать его. Прежде чем позвать к себе портного, он заказал, свежую ванну и еще один горячий завтрак.

Явившийся портной отнял у него массу времени на тщательное снятие всевозможных мерок и выбор тканей из принесенных бесчисленных образцов, причем все ткани казались Коннору одинаковыми. Пока портной без устали рассказывал ему о преимуществах хлопка перед шерстью, его помощник бегал вокруг Коннора с портновской лентой в руках и снимал мерки, восхищаясь его широкими плечами и мощными бицепсами.

Когда помощник портного опустился перед Коннором на одно колено и стал снимать мерки с его бедер, горец решил, что с него хватит, и, схватив портного и его помощника за высокие накрахмаленные воротники, поволок их к дверям.

— Но, милорд… — протестующе бормотал портной, — как же мы будем шить? Мы ведь даже не выбрали ткань…

— Шейте как хотите и из чего хотите, — выпалил раздраженный Коннор, — а счет пришлите ге… моему отцу.

Длинное лицо портного просияло.

— Будет сделано, милорд. С превеликим удовольствием…

Не обращая внимания на их почтительные поклоны, Коннор захлопнул дверь.

Но не успел он перевести дух, как за дверью снова послышались шаги, и лакей сообщил о приходе шляпника.

Оказалось, что портной был всего лишь первым в целой очереди лондонских ремесленников и купцов, горящих желанием предложить свои товары и услуги такому элегантному джентльмену, как наследник герцога Уоррика. Когда явился шляпник, Коннору пришлось перебрать столько вариантов шляп из бобрового меха, что, в конце концов, он решил, что было бы проще нацепить на голову просто бобровую шкуру.

Вслед за шляпником явился галантерейщик с головокружительным разнообразием носовых платков, носков, чулок и тростей с набалдашниками из слоновой кости. Потом настала очередь ювелира, предложившего множество колец, перстней и серебряных табакерок.

К тому времени, когда лакей доложил Коннору, что учитель фехтования ждет его в бальном зале, он был готов сразиться на шпагах хоть с самим дьяволом.

Радостно извинившись перед остальными посетителями, он поспешил в бальный зал, думая, что предстоящий поединок — как раз то, что ему сейчас необходимо.

— Черт побери! Вы что же, хотите, чтобы я дрался на этих штуках?

Когда до слуха Памелы донесся знакомый низкий баритон, она остановилась в пустом коридоре и прислушалась.

— Это годится лишь для штопки чулок, и ни для чего другого! Впрочем, если хотите, я могу засунуть ее вам в…

Вслед за этой угрозой послышалась бойкая французская речь. Приподняв подол, Памела поспешила на звук громких мужских голосов. Ей не пришлось слишком поднимать подол, платье и так было на четыре дюйма короче, чем нужно. Исчерпав весь скудный запас своих нарядов, Памеле пришлось позаимствовать у Софи ее любимое утреннее платье. От такого нахальства сестра долго плакала в подушку и бормотала обидные слова насчет лопнувших швов и фаршированных колбас.

Что и говорить, слишком узкий и жесткий лиф платья делал каждый шаг Памелы пыткой и не давал нормально дышать. Когда она, наконец, добежала до двустворчатых дубовых дверей в бальный зал и распахнула их, она совсем задохнулась и была на грани обморока, чему немало способствовало и представшее ее взору зрелище.

Посередине зала напротив стройного сухопарого француза с длинной тонкой шпагой в руке и смертоносным блеском в глазах стоял совершенно безоружный Коннор, который был выше противника на добрых полфута. Француз извергал ругательства и проклятия на своем языке, которого Памела, слава Богу, почти не знала.

Коннор был одет очень просто — черные брюки и белая полотняная рубашка с длинными рукавами и кружевными манжетами. На нем не было жилета, а галстук был завязан простым свободным узлом. Густые волосы были стянуты сзади черной атласной лентой.

Несмотря на небрежность в одежде, Коннор был потрясающе хорош собой. И Памеле это показалось совершенно несправедливым по отношению к женщинам, которым приходится прилагать немало усилий к тому, чтобы казаться привлекательными.

Разгневанный француз первым увидел ее и развел руками, призывая посочувствовать ему. Кончики его тонких черных усов нервно подрагивали.

— Мадемуазель, вы слышали, что сказал этот дикарь? Он осмелился оскорбить размер моей шпаги!

Он гордо взмахнул своей длинной тонкой шпагой, и Памела едва удержалась от смеха — уж очень забавно выглядел бы Коннор, штопающий ею свои чулки.

— Это вовсе не шпага! — гневно крикнул Коннор, глядя на француза и Памелу. Подойдя к стене, он взял одну из массивных шпаг с широким лезвием, стоявших рядом с рыцарскими доспехами. Вернувшись к французу, он взмахнул похожим на меч тяжелым палашом, держа его в одной руке. — Вот что такое настоящая шпага!

— Ха! — воскликнул француз. — Это оружие для тех, у кого нет мастерства, благородства, чести! Такое лезвие годится только для того, чтобы выкопать себе могилу, после того как французская шпага пронзит трусливое сердце!

— Ах, так? — грозно шагнул вперед Коннор, и усмешка тут же погасла на лице француза. — Тогда скрестим наши шпаги и посмотрим, кому будут копать могилу после боя…

При этих словах француз опустил свою шпагу и попятился. Памела храбро встала между мужчинами.

Упершись ладонью в широкую грудь Коннора, она умоляюще посмотрела на него.

— Дорогой, ты же знаешь, я падаю в обморок при одном только упоминании о крови, не говоря уже о ее виде. К чему такая вражда? Я уверена, что все, включая месье… — Она вопрошающе посмотрела на француза.

— Шевалье, — поклонился тот, в негодовании раздувая ноздри.

— Все, включая месье Шевалье, согласятся с тем, что твое оружие лучше, — она приблизилась к его лицу, переходя на шепот, — и гораздо больше.

Коннор посмотрел на нее и неожиданно улыбнулся. Его улыбка показалась ей гораздо опаснее любой шпаги.

Прижав ее ладонь к своему сердцу, так что она чувствовала каждый удар, Коннор сказал:

— Если ты в этом так уверена, детка, почему бы нам не испытать его в действии?

В эту минуту француз был забыт. Памеле и Коннору казалось, что они совсем одни в этом огромном зале и заняты только друг другом, продолжая разговор, начатый еще прошлой ночью, но так и не законченный из-за страха Памелы. С наслаждением вдыхая запах Коннора, к которому теперь примешивался чудный аромат гвоздичного мыла, она проговорила: