Ильгет. Три имени судьбы - Александр Григоренко

Очаги большого стойбища молчали уже много времени, но люди не смели прикоснуться к кремням, боясь оскорбить Мать Огня попрошайничеством. Они все еще надеялись, что им удастся преодолеть проклятье. Запасы юколы были велики, люди ели сырое оленье мясо и печень, но без вареной пищи все маялись животами, у матерей пропадало молоко, у мужчин таяли силы.

И Хэно предпринял отчаянную попытку спастись.

Люди семьи знали свои земли лучше собственной ладони, и неудачи в поисках беглеца Нохо считали отголоском все того же проклятия. Чтобы оскорбленное божество знало, как усердны они в своем раскаянии, в жертву были принесены виновники беды — Тусяда и Маяна. По первому снегу их привели в родовое святилище и усадили на оголенные стволы молодых сосен. Стволы были достаточно широки, чтобы длить муку, и, если человек крепок, послать смерть от затянувшейся боли, а не от дерева, протыкающего тело.

Муж и жена кричали, потом замолкли, лица их стали безучастны.

Старик посылал к святилищу молодых людей за каким-нибудь неважным делом, чтобы те могли лишний раз увидеть участь безумных мужей и неверных жен.

После жертвы никто не решился узнать, смягчился ли гнев Матери.

Хэно запретил прикасаться к огнивам. Он думал о другом.

Приближающаяся зима несла гибель, но шаг ее размерен, и это дает надежду. Куда большей опасностью могут стать люди. Проклятье Матери было как мор, когда даже короткая случайная встреча двух людей посреди тайги оборачивалась гибелью многих. Каждый человек семьи Хэно, приблизившись к чужому очагу, мог погасить его навсегда. И старик молил всех богов и духов, которых знал, о том, чтобы весть о проклятии не дошла до других людей. Но разум говорил старику одно: только люди, обитающие в бесчисленных чумах великого рода Нга, способны помочь его семье выпутаться из страшной петли, в которую загнало безумие одного глупого человека.

Вечером старик сидел в чуме, закутанный шкурами, перебирая мысли — тяжелые, как валуны, и опасные, как болото. Старик призывал свою память, знание людей, чтобы выбрать один из множества шагов, каждый из которых мог спасти и мог обернуться еще горшей бедой.

Утром он узнал, что в семье завелся предатель. Кто-то прокрался в святилище и копьем проткнул сердце еще живым Маяне и Тусяде.

— Злой дурак лучше доброго — от него хотя бы знаешь, чего ждать, — сказал он, когда услышал весть.

В другое время Хэно обязательно нашел бы того, кто решился на подобную дерзость. Но сейчас он увидел в предательстве знак, что времени для размышлений уже нет, ибо нет даже малой надежды на то, что Мать смягчит гнев.

Хэно запретил себе сомневаться и выбирать. Он позвал лучших мужчин — своих сыновей и братьев и сказал им:

— Сын Тусяды — славный парень. Поэтому мы не можем поймать его до сих пор. Я не верю в то, что он погиб — достался зверю, провалился в таежину или встретил более сильного соперника, — для этого он слишком умен и ловок. Если понадобится поднять тайгу и перевернуть ее, как одеяло, мы должны сделать это, чтобы отыскать Нохо. Только сами мы не поднимем тайгу… Родичи должны помочь нам. Сегодня каждый из вас возьмет лучших оленей, подарки, пойдет к старейшинам семей и призовет их на помощь. Теперь слушайте, как будете говорить с ними. Вы скажете, что в нашей семье, несмотря на усердное почитание духов — хозяев леса, вод и стад, а так же богов и господина нашего Нга, случилось горе. По давнему упущению пришел в нашу семью человек, порождение дурных родителей, вступил в спор с Матерью Огня и тем навлек на себя проклятье. Он гасит любое пламя, к которому приблизится. Он ушел от нас, чтобы избежать справедливой кары, и скитается по тайге. Он — средоточие болезни, которая может погубить всех. Его надо найти во что бы то ни стало, пройти всем родом тайгу, как частый гребень проходит густые волосы, дабы изгнать вредное насекомое. Так вы будете говорить. Видите, вам совсем не придется лгать. Поберегите свою хитрость для другого. Но заклинаю вас: что бы ни случилось, не приближайтесь к чужим очагам.

— Где же говорить со старшими? В лесу на поваленном дереве? — спросил кто-то из братьев старика.

— Для этого и понадобится хитрость. Вы можете подкараулить кого-нибудь из мужчин вблизи от стойбищ и через них позвать старейшин. Можете пустить поющую стрелу, и к вам прибегут. Тогда скажете, что вы люди семьи Хэно — мое имя спасет любого из вас. Главное, говорите, что весть ваша настолько важна, что слышать ее могут только старейшие. Покажите дары, это ускорит дело. А если станут настойчиво зазывать вас, скажите главное: в знак великого раскаяния вся семья Хэно, от него самого до ребенка, едва научившегося ходить, запретило себе вкушать вареную пищу и греться у очагов, пока не будет найден безбожный Нохо.

Старик закончил свою речь и ждал, что скажут лучшие мужчины семьи. Но мужчины молчали. Наконец, один из младших братьев старика по прозванию Лидянг или Бобер сказал.

— Сколько живу — удивляюсь твоей мудрости.

— Что хочешь сказать — говори.

— Один человек, который ходит по тайге и гасит огонь — крохотный зверек, бурундучок, муравей, червь для бесчисленных людей Нга. Ты уверен, что наши славные родичи тут же возьмутся за оружие и отправятся переворачивать тайгу, как одеяло, чтобы помочь тебе?

— Если в твоем уме есть что-то лучшее того, что сказано, — достань и покажи.

Сухие губы старика подернулись подобием улыбки, и вдруг недоступным глазу движением змеи он схватил жидкую бороду брата.

— Когда пойдешь туда, куда я скажу и будешь говорить то, что я велел, почаще думай о том, как будешь умирать. Почаще представляй себе как наши жены и дети будут превращаться в звонкое дерево, покрытое инеем. Тогда, может быть, твой дух за плечами подскажет тебе нужные слова и прибавит разума.

Хэно разжал пальцы. Лидянг выпрямился, как ветка, которую отпустила рука. Лучшие мужчины молчали.

— Все думайте об этом. У нас почти не осталось времени, чтобы обогнать холод.

Старик поднялся, и вслед за ним встали остальные. Они пошли к загону и каждому из своих посланцев Хэно снаряжал аргиш, груженный дарами, называл имя старейшины и реку или озеро, где находилось нужное стойбище.

* * *

Посланцы возвращались один за другим, через три или четыре ночи. Они приходили с пустыми нартами, и это означало, что дары приняты. Лучшие мужчины говорили почти одно и то же — родственный долг обязывает людей Нга помочь в беде такому почтенному человеку, как Хэно. Они перевернут тайгу и разыщут негодяя, оскорбившего Мать Огня.

— Но так же они просили передать, что Хэно не стоит изнурять себя и своих родственников столь жестоким раскаянием, — сказал посланник, вернувшийся последним. — Все знают твое усердие в почитании бесплотных. Ешь, пей и не мучайся.

Старик выслушал его и, не сказав ни слова, поковылял в свой чум. Никто не посмел войти к нему. Хэно сидел на шкурах, смотрел на блестящие от сырости камни очага и думал о том, что горе уравнивает разум старца и ребенка. В словах последнего посланника открылась истинная цена его торопливого замысла. Лидянг был прав: теперь его дальние родичи всегда будут оставлять в стойбищах нескольких мужчин, чтобы те караулили очаги и не пускали к ним чужих, и особенно длинноволосого парня с зелеными глазами, который в конце концов сам погибнет от холода, проклятый Матерью. И еще они будут говорить друг другу, что вряд ли кто из людей сравнится со стариком Хэно в благочестии…