Мадам Гали – 4. Операция «Сусанин» - Юрий Барышев

Как только Жан начал танец, Гали поняла, что нашла в нем достойного партнера. Он властно вел ее вперед, разворачивал, отталкивал, бросал и ловил в последнюю минуту. Каждый шаг, каждое движение было точным, выверенным, и в то же время вдохновенным, как импровизация. Это был танцор от Бога. Его сильные руки обжигали ее сквозь тонкий шелк платья. Его стремительные движения возбуждали, раззадоривали ее. Она словно слилась с ним в единое целое, чувствовала малейшее движение, нет, даже просто намек на движение, и отвечала, и подчинялась, потому что он был сильнее, потому что он был прав.

Это был экстаз, любовное безумство, симфония, построенная на консонансах. Это было больше, чем оргазм, потому что длилось неизмеримо дольше. Гали только оставалось отдаваться этому безумству и кричать: еще, еще, еще!

После танго они танцевали вальс, рок-н-ролл, чарльстон. Они не останавливались для передышки — она была им не нужна. Им хотелось вновь и вновь наслаждаться движением, музыкой, свободой, друг другом.

Они были в центре внимания публики. Жиголо с пожилой дамочкой были забыты. Люди, ранее танцевавшие, рассеялись по столикам. Они не решались, да я не хотели вставать на пути у парочки. Ведь не часто увидишь такое. Нет, они предпочитали наблюдать со стороны за вихрем, носившемся по танцевальной площадке. Вихрем, состоящим из Жана и Гали.

И только тогда, когда сил почти совсем не осталось, они сели за столик. Под шквал аплодисментов.

«Дрянной мальчишка!» — подумала Гали. — Зачем он потратил предыдущий вечер на глупые прогулки по Парижу, зачем пытался произвести на нее впечатление застарелыми лекциями. Как будто этим можно пленить искушенную женщину! Лучше бы сразу повел ее в дансинг. Он обладал таким сокровищем, умением танцевать, и посмел скрыть это от нее! Негодник!

Гали действительно была довольна проведенным вечером.

А потом они еще долго бродили по ночному Парижу, начиная танцевать то у здания Пантеона, то у Люксембургского дворца.

Они очень устали в тот вечер. Но Жан все же сделал еще одну попытку остаться у Гали на ночь. А Гали, хоть и позволила проводить себя до самого дома, все же не пустила его. Зато поцеловала. Сама. Долгим волнующим поцелуем. И захлопнула за собой дверь.

* * *

Жан возвращался домой и с удовольствием перебирал в памяти все события сегодняшней встречи.

На этот раз все пошло как по маслу. Он был на высоте и доставил наслаждение Гали. Ее отношение к нему изменилось, он это чувствовал. Все было хорошо. Тогда откуда это странное ощущение пустотного провала? Словно где-то в глубине души образовалась крохотная дырочка, в которую медленно утекает радость, осознание победы? Что это за ложка дегтя в бочке с медом?

Что такое случилось сегодня, что заставило его мучительно рыться в памяти вместо того, чтобы просто торжествовать? Неужели воспоминание о той девочке? Как же ее все-таки звали? Да, точно, Жени!

Они познакомились, когда Жану было тринадцать лет. Он брел по морскому берегу с независимым видом, вырабатывая походку боцмана. А она наблюдала за ним сверху и смеялась. Потому что он действительно выглядел смешно — худенький мальчик, шагающий вразвалку. Мальчик, желающий быть похожим на моряка, но не являющийся им. А ведь были ребята, что в его возрасте уже плавали юнгами, и не на каких-то там катерах, а на самых настоящих кораблях. Но разве ему отец позволит!

И вдруг сверху посыпались мелкие камушки. Это Жени нечаянно столкнула один ногой, а тот вызвал маленький камнепад.

— Ты чего тут делаешь? — недовольно спросил Жан девочку.

— Если ты хочешь владеть своим телом, пошли со мной, — вместо ответа сказала она.

«Владеть телом» — эти слова ассоциировались у Жана в период полового созревания со вполне определенными понятиями, и он, заинтригованный, пошел вслед за этой загадочной девочкой, зовущей его в мир эротических фантазий.

Но все оказалось гораздо проще. Жени привела его в танцевальную школу мадам Лекре. И та, оценив природные данные Жана, взялась обучать его танцам, хотя обычно новичков его возраста не брали.

Жени любила верховодить. Она попросила мадам Лекре, чтобы та поставила ее в пару с Жаном и поскольку была ее лучшей ученицей, ей не отказали. Жан оказался способным учеником, и вскоре оказался одним из лучших танцоров школы. Во многом ему помогла именно Жени. Он вспомнил то ощущение легкости, полета, которое возникало у него каждый раз, когда он вел в танце эту хрупкую девочку.

Жан вспомнил и тот день, когда они впервые поцеловались. Они бродили тогда по набережной, разговаривали о замке Иф и спорили о том, на каком именно уступе могла стоять Мерседес, ожидая своего возлюбленного. Он тогда спросил у нее, а она стала бы ждать его всю жизнь.

— Конечно нет, — сказала тогда Жени и засмеялась. А потом вдруг поцеловала его сама и убежала.

Жан вдруг понял, почему вспомнил все это сейчас. Ведь и тогда он испытывал это не сравнимое ни с чем ощущение счастья, радости, восторга. И тогда он раскрепощался, вырывался на свободу, сливаясь в танце с Жени.

Так значит то, что происходит сейчас, с ним уже было? Значит, Гали не единственная женщина, которая может быть в его жизни. Возможно, он вообще ошибся в выборе.

Нет! Жан даже тряхнул головой, отбрасывая предательские мысли. Его любовь к Гали усиливалась одним немаловажным обстоятельством: он хотел ее, хотел страстно, безумно, как никогда не хотел никакую другую женщину. И в этой способности возбуждать его страсть, именно страсть, ей не было равных.

* * *

Гали вошла в дом и прислонилась к двери. Как ей было хорошо сегодня! Она прошлась по квартире, любуясь копиями картин. Жана она сопоставила с картинами Матисса. В его манере писать, в крупных мазках, смелой игре с цветом было что-то общее с дикой красотой леопарда, присущей Жану. Такие же смелые, сильные движения, та же порывистость. Гали усмехнулась. Мальчишка ей определенно нравился. Она, пожалуй, с ним еще встретится.

Гали приняла душ и, закутавшись в прозрачный пеньюар, прошла в спальню. Пожалуй, она почитает перед сном. Она взяла какой-то журнал и стала его листать. Сейчас ей нужно легкое, не требующее особого погружения в чтение.

Она перелистывала страницу за страницей, пытаясь вникнуть в новые веяния моды, живописи, киноискусства. Она пыталась уловить, что еще хотел добавить знаменитый критик месье Гровер к своим высказываниям о французском импрессионизме в кино. Но вместо этого постоянно возвращалась мыслями к Жану.

Как он положил ей тогда руки на плечи, властно, страстно. Она тогда чувствовала жар, исходящий от них, даже через платье. Она могла бы почувствовать его и сейчас. Если бы позволила Жану остаться. Тьфу, что за мысли! Гали не привыкла жалеть о принятом и, тем более, исполненном решении. Не будет она делать это и сейчас.

Но перед глазами постоянно вставал Жан. Его сверкающие глаза, дерзкая улыбка. Куда делся тот застенчивый юноша, которого она привыкла в нем видеть! Когда Жан начал танец, он словно бы высвободил свою истинную сущность — свободного, сильного самца. И этого самца Гали страстно желала.