Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

что королева осенью 1566 г. добилась примирения между Босвелом и лордами — участниками этого заговора, включая Мерея и Мейтланда (многие документы, связанные с этим примирением, позднее были сознательно уничтожены врагами Марии). Была ли, однако, сама королева участницей заговора против мужа? Ее поступки говорят скорее об обратном. Главным свидетельством виновности Марии считается ее поездка в Глазго с целью помириться с больным мужем[128] и перевезти его в Кирк о’Филд. Но эти факты допускают различное толкование. Ведь примирение с Дарнлеем усиливало позиции Марии. Но именно это-то, возможно, и заставило лордов ускорить подготовлявшееся убийство. Ходили слухи, что королева снова должна была стать матерью, и ее поездку в Глазго можно объяснить желанием «узаконить» ребенка. Кроме того, как писал еще в прошлом веке Л. Мене-валь, если предположить, что Мария хотела любой ценой отделаться от мужа, то не проще ли было бы прибегнуть к услугам ее врача, лечившего и Дарнлея, и не затевать такое рискованное и трудное дело, как взрыв большого дома в столице?[129]

В прямой связи с убийством Дарнлея находятся два судебных процесса, имевших место вскоре после взрыва в Кирк о’Филде. Первый организуется королевой и Босвелом, чтобы снять с последнего всякие подозрения. Единственным обвинителем выступает отец убитого лорд Леннокс. Он хочет прибыть на место заседаний суда с отрядом в 1000 человек. Ему разрешают взять с собой не более шести слуг. Леннокс понимает, что его заманивают в западню, где он может очутиться во власти убийц сына. Старый граф просит отложить судебные заседания на 40 дней — обычный срок для подготовки обвинения. Ему отвечают, что он сам просил скорого суда!

На этом суде не было прокурора, а главный свидетель обвинения был арестован за причастность к государственной измене. Босвел представил письмо Леннокса, настаивавшего на скором рассмотрении его иска, и добавил, что королева удовлетворила его просьбу. Вызвали свидетелей — таковых не оказалось. Босвел удачно защищался от обвинения. Мерей, Мейтланд и другие лорды — будущие обвинители Босвела — выступили в его защиту. После этого судьям лишь оставалось объявить Босвела невиновным в возведенных на него обвинениях[130].

Этот судебный процесс проливает мало света на события, приведшие к взрыву Кирк о’Филда. Ведь действовать так, как действовали королева и Босвел, необходимо было вне зависимости от участия или неучастия каждого из них в заговоре. Им нужно было снять с себя — обоснованное или необоснованное — подозрение.

Более показателен другой процесс, происходивший уже после поражения королевы и Босвела. На этот раз суду были преданы лица, помогавшие, как считали, Босвелу в организации убийства Дарнлея. Однако даже под пытками подсудимые не дали желательных лордам показаний. На эшафоте в своих предсмертных заявлениях осужденные твердили о своей невиновности. А один из них, капитан Блейкэдер, от которого ждали разоблачений, выразил свое твердое убеждение, что убийство было подготовлено Мереем и Мортоном. Позднее то же заявили перед казнью слуги Босвела — Дэлглейш и трое других, показавшие, что сообщниками их лорда были Мерей и Мейтланд, королева же не участвовала в заговоре[131].

На судебном процессе самой Марии Стюарт, о котором речь пойдет ниже, утверждалось, что именно она выбрала Кирк о’Филд как резиденцию для Дарнлея. В действительности, как писали историки еще в прощлом веке, показания ряда лиц, принадлежавших к разным лагерям, свидетельствуют, что Мария первоначально собиралась перевезти мужа в другое место — в Крейгмиллер[132] для лечебных купаний. Что же касается Кирк о’Филда, расположенного на высоком месте, то на нем остановил свой выбор сам Дарнлей, возможно, вопреки советам королевы[133], но, по наущению Мерея[134], считая, что возле жены он будет подвергаться меньшей опасности со стороны ненавидевших его лордов[135].

По мнению ряда английских исследователей, в ночь с 9 на 10 февраля 1567 г. нашли завершение не покушение Босвела и Марии Стюарт на жизнь Дарнлея, а два или даже целых три заговора. Во-первых, план королевы и Босвела (возможно, поощряемых Мере ем), которые намеревались изолировать Дарнлея, предотвратить его бегство из Шотландии и предать суду на предстоящей сессии парламента (а до этого держать под арестом). Второй заговор — самого Дарнлея, стремившегося установить связи с Испанией и иезуитами. Вероятно, Дарнлей действовал с помощью предателя, некоего сэра Джеймса Балфура из Питтендрейча. Этого ученого судью, впоследствии главу шотландской юстиции, даже современники, привычные ко всему, выделяли как «богохульного Балфура», как «самого растленного из людей», последовательно служившего всем партиям и предававшего их поочередно, в зависимости от обстановки, с выгодой для себя.

За два месяца до взрыва, 9 декабря 1566 г., брату Джеймса Балфура Роберту была предоставлена должность управляющего Кирк о’Филдом, и судья мог без всяких помех осуществить подготовку к преступлению. Ходили слухи, что незадолго до взрыва он купил пороха на большую сумму в 60 ф. ст. Молва о причастности к заговору Джеймса Балфура возникла сразу же после взрыва. Английские агенты доносили в Лондон, что был тайно убит слуга Балфура, поскольку его признания могли «привести к полному раскрытию картины смерти короля» (т. е. Дарнлея). Сам же Балфур утверждал впоследствии, что Мария предложила ему организовать убийство Дарнлея, но он благородно отказался. Свидетельства Балфура стоят вообще немногого, а особенно если учесть, что он годами после гибели Дарнлея подвизался в рядах сторонников Марии Стюарт.

На процессе против Марии Стюарт указывалось, что порох был сложен в спальне королевы, которая находилась под комнатой Дарнлея, что королева провела в своей опочивальне две ночи. А в покрытых мраком событиях 9 февраля по крайней мере очевидно одно — Кирк о’Филд, по единодушному свидетельству очевидцев, взлетел на воздух целиком, вплоть до камней фундамента. Поэтому в первые дни после взрыва господствовало мнение, что под дом была подведена мина. Об этом же говорилось в письме, отправленном от имени Марии Стюарт в Париж. То же сдмое доносили английские дипломаты и агенты в Лондон. Мерей также сообщал, что дом «целиком подорван». По-видимому, брату королевы, вскоре снова возглавившему группировку, враждебную его сестре, еще не пришло в голову, насколько это заявление не согласуется с утверждением, что порох находился в опочивальне Марии Стюарт.

Наконец, третий заговор — Мерея и его сообщников, которые каким-то образом, возможно, узнали о заговоре Дарнлея и не стали мешать его осуществлению. Мерей, давно мечтавший о троне, решил, что наступил подходящий момент (его племяннику, сыну Марии Стюарт и Дарнлея, еще не исполнилось и года). После устранения Марии и Дарнлея Мерей должен был стать регентом. Отсюда до престола был лишь один