Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

королевы французский исследователь Л. Визене, — в начале своей карьеры стоил больше, чем остальная шотландская аристократия. Он был патриотом, а большинство лордов продались Англии. Он, несмотря на то что был протестантом, служил верной опорой Марии Лотарингской (Гиз) и Марии Стюарт против внешних врагов; внутри страны он стремился защитить их от измены враждебных лордов»[117]. После убийства Риччио преданность Босвела и его отрядов помогла королеве освободиться от фактического подчинения мятежным лордам.

Захват переписки Марии с Босвелом 20 июня 1567 г. отнюдь не сделал более жесткой позицию шотландских лордов в отношении королевы[118]. В заявлениях 30 июня и 11 июля повторялись утверждения, будто королева была силой увезена Босвелом — в явном противоречии с «письмами из ларца», если они, разумеется, не являются подделкой.

«Письма из ларца» были использованы против Марии только в декабре 1567 г., через несколько месяцев после ее отречения. Шотландский Тайный совет постановил тогда, что парламент должен оправдать восстание лордов против королевы, поскольку собственноручно написанные ею письма безусловно уличают Марию как участницу убийства Дарнлея. Таким образом, у лордов было целых полгода для подлога. При неофициальной передаче документов членам английской комиссии там находились письма, как это явствует из свидетельства английской стороны, содержащие сведения, которые не фигурировали позднее в «корреспонденции из ларца». Вопрос о том, насколько искажены письма, попавшие в руки лордов, был предметом бесконечных споров среди исследователей. «Среди всех вызывающих споры исторических сюжетов историю Марии Стюарт уже много лет считают поразительно сложной, запутанной»,[119] — писал в 1754 г. шотландский историк У. Гудел. Философ и историк Д. Юм в «Истории Англии» целиком встал на сторону противников Марии Стюарт. Юма поддержал У. Робертсон, едва ли не самый известный шотландский историк.

Одну из наиболее основательных попыток доказать подложность писем предпринял в середине XVIII в. уже упомянутый У. Гудел. Он признавал, что задача подделки писем королевы была очень сложной. Поэтому, утверждал он, сначала сфабриковали письма и любовные стихи по-шотландски и лишь потом перевели на французский и латинский языки. Гудел пытался путем лингвистического анализа доказать, что французский текст является переводом с шотландского. Иногда переводчик даже не вполне понимал тонкости стиля оригинала. Шотландские идиомы и пословицы переводились механически, при этом терялся их смысл[120]. Гудел выдвинул идею не только подделки писем королевы, но и частичного изменения их текста. Теория Гудела через 100 лет была модернизирована Д. Хозеком.

Нередко доводы основывались на совершенном игнорировании нравов эпохи. Современник Гудела У. Тайтлер в 1767 г. заявлял, что письма, «кажется, сами составляют презумпцию невиновности, поскольку не только королева, но и любая женщина, у которой предполагается хоть немного благоразумия, самого слабого чувства скромности, не могла бы написать подобные письма» [121]. В XIX в. были найдены французские тексты части писем, ранее известные лишь в их шотландской или латинской версии. Вместе с тем выяснилось, что в некоторых из них существует обратная связь — французские идиомы грубо переведены на шотландский язык. Хозек считает, что отдельные французские письма были адресованы Дарнлею (но не доказал, что тот вообще знал французский язык)[122].

В конце XIX в. в дискуссию активно включились немецкие историки. П. Бреслау считал подлинными часть писем. Г. Гердес выдвинул теорию, будто часть одного письма (№ 1) была написана Дарнлеем Марии, а часть другого (№ 2) — Марией Мерею. Б. Зепп высказал предположение, что большинство писем представляет собой перефразировку дневника, который вела Мария[123]. Как подчеркнул в 1886 г. О. Карлова, подлинность писем удостоверяется лишь свидетельством под присягой лорда Мортона — ярого врага Марии, участника убийства Риччио и заговора против Дарнлея. По мнению Карлова, подделку, возможно, осуществили Мортон, Мерей и Леннокс, может быть, при участии секретаря Мерея Джона Вудса. Мейтланд был в курсе всей этой махинации. Основу «писем из ларца» составляли, по всей вероятности, какие-то письма и заметки Марии Стюарт, захваченные у нее или другим путем попавшие в руки ее врагов, а также письма Дарнлея к королеве[124]. А. Петрик, защищая версию о подложности писем, тем не менее приводит и аргументы в пользу их подлинности: отказ посла Марии Стюарт в Англии епископа Лесли сравнивать подписи королевы, само содержание писем, их стиль, с трудом поддающийся подделке, упоминание различных побочных обстоятельств и тайных переговоров, которые действительно имели место[125].

Одно из наиболее веских доказательств в пользу подлинности писем, полагал Т. Гендерсон, — это молчание, которое хранили о них сама Мария Стюарт и ее сторонники. Когда было необходимо все же занять определенную позицию — во время следствия в Англии, Мария объявила их подложными, но ведь она отрицала позднее подлинность и других, безусловно написанных ею писем[126].

Итак, есть ли основания сомневаться в том, что автором «писем из ларца» была Мария Стюарт? Подробный анализ содержания писем свидетельствует, что их вряд ли мог написать один и тот же человек. Английский посол Рэндолф утверждал, что у Босвела была «другая жена», во Франции. Не исключено, что часть писем исходила от нее. Возможным кандидатом на роль подлинного автора писем является и норвежка Анна Трондсен, с которой Босвел был обручен. Ее почерк не похож на почерк королевы, но письма Трондсен могли быть переписаны.

М. Г. Армстронг-Девисон сравнительно недавно в специальном исследовании показал, насколько маловероятно даже части «писем из ларца» приписывать авторство Марии Стюарт[127]. При предположении, что некоторые письма написаны француженкой — «другой женой» Босвела, становятся понятными фразы, которые вызвали столько разноречивых толкований; эти фразы могли исходить только от женщины скромного происхождения при обращении ее к знатному вельможе, но никак не от шотландской королевы. А изменить «неудобные» даты и подделать подпись королевы могла, например, супруга лорда Мейтланда — в девичестве Мария Флеминг, которая воспитывалась вместе с королевой во Франции. Подпись Марии Флеминг (сохранились ее образцы) почти неотличима от подписи Марии Стюарт. Известно, что Мария Флеминг, любившая своего мужа, всецело находилась под его влиянием. Она вполне могла стать орудием в осуществлении планов «шотландского Макиавелли».

Но если письма, уличающие королеву в убийстве мужа, — подделка, что же тогда произошло в Кирк о’Фил-де в ночь с 9 на 10 февраля, какая драма разыгралась там?

Несомненно, что в конце 1566 и начале 1567 г. протестантские лорды составили заговор против Дарнлея, которого они считали предателем. Сведения об этом дошли и до иностранных дипломатов. Об этом заговоре рассказывает его активный участник, впоследствии многолетний регент Шотландии граф Мортон в «Исповеди», написанной им накануне казни в 1581 г., когда ему, вероятно, не имело смысла скрывать истину. Кроме того, известно,