Последний солдат - Алекс Шу

Сегодня в школе на одной из перемен пообщался с Залесским. Саша уже поговорил с комсоргом школы – Николаем Богдановым из 10-Б. Он наше предложение одобрил. В вестибюле меня поймала Ольга. Классная тоже успела пообщаться с директором. В понедельник после уроков он с завучем будет ждать нас и комсорга школы у себя в кабинете.

Пока все получается все, как я и планировал. Положительные эмоции захлестывают душу, а предстоящая возможность расслабиться и скинуть напряжение последних дней наполняет меня радостным ожиданием.

Даже расположенный на противоположной улице большой плакат с надписью «КПСС – ум, честь и совесть нашей эпохи» не вызывает пренебрежительной усмешки. В своей первой жизни я хохотал над анекдотами про партию, «дорогого Леонида Ильича» и Ленина и с удовольствием стебался над партийными лозунгами. Но годам к тридцати многое переосмыслил. На смену великим людям, отстоявшим страну в кровопролитной гражданской войне, победившим голод, создавшим индустриальную державу и разгромившим гитлеровские полчища, пришли серые функционеры, для которых форма оказалась важнее содержания. Почему так произошло?

Причин много. Настоящие коммунисты в сложные моменты истории всегда были на передовой. Опустевшие райкомы с надписями «все ушли на фронт», комиссары, поднимавшие людей в атаку и удерживавшие позиции до последнего человека. Такие люди жили ярко, работали не щадя своих сил и здоровья, сгорая как спички. Миллионы коммунистов погибли на фронтах и умерли от ран. На смену им пришли безликие чиновники. Великих людей сменил громадный бюрократический аппарат, работающий строго по указаниям сверху, не способный развиваться, быстро реагировать и отвечать на современные вызовы и запросы общества. Инициатива была наказуема, даже конструктивная критика существующего положения подавалась как «моральное разложение» и могла привести к исключению из партии. Кремлевские старцы оказались не готовы к дальнейшему развитию и движению.

Все это, вместе с желанием части элиты стать собственниками национальных богатств, привело к распаду СССР. Этот сценарий реализовывался грамотными, умными, а главное умелыми режиссерами поэтапно. Главные заговорщики сегодня сидят в Кремле. Хватит ли у меня сил и возможностей эффективно противостоять им? Очень сомневаюсь. Но сидеть сложа руки, зная будущее, просто не могу. Я должен сделать все от меня зависящее, чтобы дать своей Родине новый шанс.

Занятый своими мыслями, не замечаю, как подхожу к входу на танцевальную площадку. Возле нее как всегда полно молодежи. Они оживленно общаются, сбившись в кучки. Студенты, рабочие из общежитий, молодые специалисты, недавно закончившие институты, есть даже школьники из старших классов. Большинство в непритязательных серых пальто, простеньких куртках темных расцветок, множество девушек в черных юбках и ужасно уродливых ботинках и сапогах «радость колхозницы», доходящих до коленей. Но встречаются и модники. В кучках молодежи попадаются девчонки в расклешенных облегающих брючках, парни в джинсах и даже парочка экземпляров, похожих на попугаев, сочетанием ярких цветов одежды. Встречаются и настоящие «денди». Недалеко от меня в окружении приятелей размахивает руками, что-то рассказывает паренек в длинном кожаном плаще и блестящих лакированных ботинках. В другой компании стоит скучающая девица в импортной светло-синей куртке и голубых джинсах, обтягивающих соблазнительную попку. Но таких здесь единицы.

Впрочем, молодежь сильно не заморачивается своей одеждой. Люди расслаблены, смеются и оживленно беседуют. Многие ребята постарше, выйдя из танцплощадки, тянут из темных бутылок «жигулевское», доставая его из принесенных сумок. Замечаю в отдалении спины любителей более крепких горячительных напитков. Они отошли к деревьям, на добрый десяток метров от скопления людей, и увлеченно разливают водку по стаканам.

– Чего встал? – ощущаю хлопок по плечу. – Мы уже полчаса здесь.

Оборачиваюсь. Потапенко смотрит на меня с приветливой улыбкой. Его лицо лоснится от пота. Но выглядит парень хорошо. Свежевыбрит, подстрижен, приятно пахнет одеколоном.

– Давно пришел? – уточняет Вова.

– Только что. А ты почему вышел?

– Чуть передохнуть хочу от танцев. Народу на площадке, как сельди в бочках, все локтями пихаются, на ноги наступают, – смущенно сообщает Потапенко.

– Передохнул?

Вова кивает.

– Тогда пошли к нашим, – предлагаю я.

Протискиваюсь вслед за Потапенко ко входу. Широкая спина товарища маячит впереди. Вова работает как таран, локтями и плечами прокладывая мне дорогу.

Гремит музыка. Звонкий голос Пугачевой поет о «Волшебнике-недоучке». Народ энергично дрыгает конечностями, подстраиваясь под ритм песни.

Вова пробивается к скамейке, окольцовывающей танцплощадку. Через минуту мы находим ребят. Миркин и Волобуев сидят и о чем-то болтают, рядом, вскинув вверх руки, пританцовывает Мальцев.

Первым меня замечает Серега.

– Привет, малыш, – радостно орет он, перекрикивая грохот музыки. Его лапа стискивает мою руку.

– Здорово, Леха, – улыбающийся Миркин хлопает кончиками пальцев по протянутой ладошке. Волобуев молча обменивается со мной рукопожатием.

Пугачеву сменяет Лещенко.

Низкий бархатный баритон певца заполняет танцплощадку.

– Пойдем, подвигаемся? – предлагает Сережа, нетерпеливо переминаясь.

Волобуев стремительно вскакивает со скамейки, основательный Миркин поднимается не торопясь. Потапенко уже пританцовывает от нетерпения.

– Я пока посижу, потом к вам присоединюсь, – машу рукой парням, опускаясь на деревянную скамью.

– Как знаешь, – протягивает Мальцев, и парни вклиниваются в толпу танцующих.

Беззастенчиво разглядываю девчонок на площадке. Юные лица, беззаботный смех – каждая черточка в них дышит очарованием молодости. Засматриваюсь на шатенку лет восемнадцати. Девушка оживленно щебечет с подружками, заразительно смеется, сверкая белоснежной улыбкой и поправляя рукой спадающую на глаза каштановую челку. Хорошенькие ямочки на щеках, чуть вздернутый носик, пухлые алые губки, стройные ножки, обтянутые колготками, приковывают мое внимание.

Лещенко замолкает. Слышу первые аккорды музыки и решительным шагом направляюсь к шатенке. При моем приближении девичья стайка замолкает, с любопытством разглядывая меня.

– Разрешите пригласить вас на танец, – обращаюсь к шатенке.

– Иди, пацан, уроки учи, нечего к старшим приставать, – в разговор неожиданно вмешивается сидящий чуть в отдалении плечистый чернявый парень.

Перевожу на него холодный взгляд.