Последний солдат - Алекс Шу

Улица незаметно погружается в вечерний сумрак, зажигаются фонари, рассеивая веселым желтым светом подступающую тьму. Мимо меня проносится тарахтящий и стреляющий дымом «запорожец», пролетает юркая «шестерка», гремит кузовом, в котором сложены листы железа, грузовик. Всматриваюсь в дорогу, но пока «копейки» Мальцева и «москвича» Зорина не вижу.

Мысли автоматически переключаются на прощание с дедом. При расставании Константин Николаевич сказал, что ему понадобится некоторое время, чтобы «подготовить почву», найти нужные контакты и начать действовать.

– Скоро только кошки родятся, Леша, – усмехнулся он, провожая меня к машине, – поэтому все надо как следует взвесить и продумать. Любая ошибка может стать для нас фатальной. Так что пока, как договорились, сиди тихо и жди от меня вестей. Я сам тебя найду, когда будут новости.

Чувствую: скоро он со мной свяжется. И события начнут набирать ход, закручиваясь в тугую спираль времени. Одно из двух: либо мясорубка Системы перемелет в фарш наши жизни, либо страна получит новый шанс выжить и расцвести.

Замечаю вдали быстро увеличивающийся синий «Москвич-408» наставника. За ним пыхтит, взметывая вверх клубы пыли, белая «копейка» Мальцева. Машины тормозят возле меня.

Прыгаю на заднее сиденье к Сереге.

– Привет, Леха, – Мальцев, ухмыляясь, хлопает своей здоровенной лапой по моей ладони.

Обмениваюсь рукопожатиями с Потапенко и Волобуевым.

– Вероника и Игорь в машине с Игорем Семеновичем. Наставник еще Надю прихватил на праздник, – сообщает мне Сергей, двигая машину с места, – сейчас заедем в «Звезду», заберем макеты автоматов и ножей и поедем в Павловку.

Мы заворачиваем к спорткомплексу. Перед входом машины останавливаются. Из темно-синего «москвича» вылезают Зорин, Миркин и Вероника и беленькая девочка, похожая на изящную куколку. Мы тоже выбираемся из «копейки». Потапенко сильно хлопает дверью «жигуленка», вызывая недовольный взгляд Мальцева. Быстрым шагом идем к Зорину.

– Значит так, – Игорь Семенович, пожав мне руку, становится сух и деловит, – сейчас идем в зал, переносим в машины инвентарь, который я покажу. Вероника, остаешься с Надей. Делаем все быстро, без заминок и лишних разговоров. Нам еще в Павловке на ночлег обустраиваться. Вопросы есть? Тогда пошли.

За пять минут мы дружными усилиями перетаскали в багажники деревянные копии АК, резиновые ножи, палки и другие атрибуты для показательного выступления, заблаговременно подготовленные Зориным.

После загрузки попрыгали в машины и пустились в путь. Я устроился у окна, рассматривая мелькающие навстречу автомобили, проносящиеся мимо черные силуэты домов и деревьев, периодически освещаемые светом фар. Постепенно пейзажи за окном начали сливаться в одну сплошную темную полосу, расплываясь перед глазами, и я, незаметно для себя, впадаю в транс…

Серая Тень бесшумно крадется по пустынным коридорам. Лицо мне увидеть не удается. Вместо него размытое мутное пятно.

Побелевшие от напряжения пальцы крепко сжимают кухонный нож. За плечом покачивается большая брезентовая сумка с раздутыми от содержимого боками.

Перед дверью с надписью «Дежурный воспитатель» Тень останавливается. Сумка тихонько опускается на пол.

Рука в цыпках и царапинах решительно толкает белую деревянную поверхность, вторая, с тускло блестящим в полумраке лезвием, прячется за спину. Дверь со зловещим протяжным скрипом нехотя распахивается. Тень скользит вовнутрь.

– Что такое? – Марат Альбертович недоуменно поднимает голову и, увидев вошедшего, резко вскакивает. Стул отъезжает в сторону, с грохотом ударяясь об соседний стол.

– Гудыма, какого черта ты после отбоя бродишь по коридору? Почему не в постели? – шипит он.

Лезвие хищно втыкается в грудную клетку моментально побледневшего воспитателя, отпрыгивает назад и хлестким движением прочерчивает кровавую полосу на его горле. Марат Альбертович хрипит, хватается за шею, забрызгивая окружающее пространство кровавыми каплями, падает на колени и медленно валится лицом на пол. Вокруг него расплывается зловещее темно-красное пятно.

Тень спокойно достает платок, стирает кровавые потеки с лица, тщательно вытирает нож о пиджак дергающегося в агонии воспитателя и обшаривает его карманы. Толстая связка ключей, несколько купюр и мелочь перекочевывают в карманы убийцы.

При выходе из кабинета Тень сталкивается с возвращающимся из туалета малышом. Изумленный ребенок замирает, вытаращив глаза. Убийца реагирует моментально. Сильная рука зажимает рот крохи, стальное жало впивается в левую часть груди жертвы, точно в сердце. Маленькое тельце обмякает в руках у душегуба. Тень аккуратно опускает его на потертый от времени паркет и продолжает двигаться дальше…

У двери спальни младшей группы она останавливается. В замок мягко входит ключ из связки, взятой у покойного воспитателя. Убийца аккуратно поворачивает его, стараясь не скрежетать механизмом и закрывая спящих детей в комнате.

Из сумки извлекается пластиковая белая канистра, заполненная бесцветной жидкостью. Тень деловито отвинчивает крышку, щедро разбрызгивает ее вокруг, стараясь не попасть каплями на себя. Отбежав в сторону, убийца достает из сумки пару газет. В его руках появляются спички, фосфорная головка чиркает по коричневой терке, загораясь игривым желтым огоньком. Подожженные газеты летят на лужи жидкости, разбрызгивая искры, пепел и рубиновые всполохи тлеющей бумаги. Алой стеной в коридоре взметается воющее пламя, с треском пожирающее паркет и деревянные двери пола. Сквозь пелену огня виднеется белый циферблат часов в коридоре. Секундная стрелочка продолжает весело бежать по делениям, а другие прочно застыли на своих позициях. 23:16 – это время опечатывается в моем сознании.

– Леха, да что с тобой происходит?! Ты в порядке? – крепкая рука Потапенко трясет меня за плечо.

– Да. – Озарение, «накрывшее» меня, медленно исчезает, оставляя в памяти изображение пылающего коридора. Мне видна и понятна вся картина произошедшего. Надо спасать детдомовцев.

«Если со мной что-то случится, значит, все было зря», – мелькает в мозгу предательская мыслишка и бесследно пропадает где-то в глубинах сознания.

«О чем я думаю?! Идиот!!! – я просто киплю от злости на себя. – Там! Могут погибнуть! Маленькие дети! Если я их не вытащу, они сгорят заживо! Как мне жить дальше и смотреть в глаза людям, если не смогу спасти Машу, Валю, Олю и всех остальных?»

Кидаю взгляд на «Командирские». 22:20. Время еще есть, но его очень мало.

– Серега, посигналь Игорю Семеновичу и остановись, – сиплю севшим от волнения голосом, – мы возвращаемся…