22 июня, ровно в четыре утра - Влад Тарханов

колхозной конторе, девка была справна да с характером покладистым, но младшенький что-то робел, гулял с Марусей, но предложение делать как-то боялся. А вот Богдан от женского внимания старался оставаться в стороне, да и его постоянно сумрачный, нелюдимый характер девушек отпугивал, а уж как начнет он о чем-то там рассуждать, так разве какой девице его заумствования нужны? Им бы кого попроще, попонятнее. Так пока братья и были при сестре. Поели, выпили. Пили Майстренки умеренно, был бы тут дядька Гнат, он бы им попенял, тот выпить любил, недаром его прозывали Гнатом Горилкой. Да все равно, братья на себя наседать не позволяли, пили не больше чем могли и напиваться до чертиков — это увольте, сестричка никогда такого не помнила, чтобы кто-то из них валялся без сознания от клятой горилки.

За столом говорили о привычных делах, о молодой коровке, о перспективах урожая, о выдавшейся погоде, сено хотели успеть убрать пока дожди не пришли. Остап рассказывал о делах колхозных, Богдан о рыбалке, Ульяша пару раз о своем хозяйстве, хотелось ей еще кролей завести, тем более, что в селе дед Пройдыхвист племенного кроля продавал и пару крольчих, говорил, что у тех вот-вот приплод намечался. Братья тут же порешили, что такой подарок сестре на день рождения самое то будет. Богдан сразу прикинул из чего сделать крольчатник, пообещал с самого утреца этим заняться, а Остап должен был заскочить к деду Пройдыхвисту и обо всем договориться. На этой праздничной ноте семья разошлась спать. О том, что началась война никто был ни слухом, ни духом.

Глава семнадцатая. Черные вести

23 июня 1941 года.

Гнат Горилко появился у их ворот ровно в шесть часов утра. Казалось, что время не властно над этим человеком — он выглядел таким же, как и пять-шесть лет назад, ну да, куда ж ему еще дальше-то стареть? Сухой, сморщенный, сгорбленный, пропитавшийся запахами несвежего тела и самогонными испарениями, дядька Гнат был в своей повседневной одежде — не слишком-то и опрятной, с рваными заплатами, да еще и в кирзовых сапогах, не смотря на летнюю погоду. Удивительно, что его лошадка, Ганька, выглядела полной противоположностью Гнату: она была откормлена, лоснилась вычищенными боками, а грива была аккуратно расчесана. Да, за лошадкой он ухаживал, это было очевидно.

— Добрий ранок, дядь Гнат, нема на вас твердої жіночої руки![23] — поприветствовала гостя Ульяна.

В селе встают рано. В это утро молодая женщина проснулась в полпятого, у нее было так много дел, что спать дальше просто смысла не было. В курятнике орал петух, словно недорезанный, где-то на горизонте начинало светлеть, еще чуть-чуть и утро полностью будет в своем праве. Быстро накрыла на стол, слава Богу, после вчерашнего торжественного ужина много еще чего осталось, только вот капустки квашеной достала свеженькой да покрошила в него зеленый лук, который быстро поутру сорвала с грядки. Братья встанут сами, они тоже пересыпать не будут, да и не пьют они столько, чтобы поутру дрыхнуть без задних ног. Все работу свою утреннюю знают: почистить в хлеве, наносить воды, да мало ли работы на крестьянском подворье? Поставила греться воду, разогрела на плите пищу скотине, даже успела накормить всю живность, да и сама немного перекусила, она как-то с утра всегда не очень хотела кушать, не слишком много ела в обед, который был похож на небольшой перекус: схватит за обедом кружку молока да кусок хлеба, ну и ладно, а уже вечером, за ужином, могла позволить себе поесть вдоволь. Братья проснулись в пять, перехватили из того, что было на столе и тоже занялись хозяйством. Остап уйдет в семь, к восьми на работе, как штык, а ему идти до конторы сорок минут, это если очень-очень спешить да по хорошей дороге. А вот и Богдан все неотложные дела закончил, он такой, он быстрый, теперь собирает материалы на крольчатник. Потащил какие-то бруски, примеряет, вон, сетку нашел, она старовата, но сгодиться, кроли, чай, не крысаки, чтоб сетку железную перегрызать. И тут как раз подъехал старик Горилко.

— Доброго ранку, Ульяша, с днем народження тебе, а шо хлопці твої роблять?[24]

— Дякую, ми вас вчора чекали, на жаль, не було… А хлопці ось вони, вже йдуть, що їм зробиться, повечеряли вчора, а зранку вже та по роботах, хто куди.[25]

— Та ви шо, нічо не знаєте?[26] — Гнат вытаращил на подходящих парней глаза. По их физиономиям понял, что и вправду, ничего не знают. Радива у Майстренков не было, вчера никто никуда не ходил, вот так и добираются новости в украинскую глубинку. Братья вежливо и с достоинством поприветствовали боевого друга отца. Тот окинул их всех тяжелым взглядом и произнес:

— Оце ми в таку халепу вскочили… Війна. З германцями війна. Вчора по радіво Молотов промовив, що в чотири години ранку на нас напали. Бої йдуть по усіх границях. Отакої нам хлопці та дівчата. Уля, я тобі подарунок привіз, ось, забирайте.[27] — Гнат видел, как ошалели от вестей Майстренки, потому постарался перевести разговор совершенно в другую плоскость. Под тревожные взгляды братьев он с кряхтением стал стаскивать с возка тяжелый мешок, но тут опомнился Остап и бросился на помощь старику. Они стащили мешок и поставили его на землю.

— Що там?[28] — еле-еле нашла в себе силы спросить Ульяна.

— Та це сіль, беріть, як раз стане в нагоді.[29] — Гнат усмехнулся. Он понимал, что молодежь, которая не видела и не помнила войны, еще не понимает, что тут и к чему.

— Та навіщо, дядьку Гнате, в нас ще майже мішок є,[30] — попыталась возразить Ульяна, но Гнат сразу же заговорил властным тоном, не терпящим возражений.

— Під час війни сіль — це найбільший скарб, я це знаю, ви мене слухайте! А ти, Богдане, поїдь в місто, візьми ще декілька мішечків, та ще й мило, скільки здужаєш купити, купуй, теж згодиться, сіль та мило заховайте, це я вам кажу, бо знаю, що треба робити, був би Архип живий, казав би те саме, а тепер я замість нього.[31]

— Та чи треба, дядьку Гнат? Наші зараз як вдарять німця тій й покотяться назад, будуть драпати аж до Берліну, Червона армія їм відразу так відшмаляє, через пів року війна скінчиться![32] — это подал голос Остап.

— Ти, Остапе, послухай мене, я з