Пока Париж спал - Рут Дрюар

– Ты выпила?

Его фраза звучит как обвинение. Он жалеет, что произнес ее, и пытается разрядить обстановку.

– Я бы тоже выпил стаканчик. Тебе налить еще?

– Нет!

Он подходит к буфету и достает ликер «Саузен Комфорт». Он откручивает крышку, Шарлотта стоит позади его.

– Нужно было обо всем им рассказать. Нужно было рассказать, как только мы приехали сюда. Это моя вина.

– Шарлотта, прошу тебя.

– Но это ведь правда! Нам пришлось жить в лжи. И теперь кто-то узнает правду. Я чувствую это.

– Конечно не узнает. Кому это может быть интересно спустя столько времени? Прошло девять лет.

Последнее, что ему сейчас нужно, это ссора, его нервы до сих пор натянуты как струна. Он вздыхает и делает большой глоток.

Когда он поднимает глаза, то видит Сэма в дверном проеме. Мальчик выглядит таким маленьким, таким уязвимым в своей пижаме.

– Сэм. – Он берет сына за руку.

– Что случилось? Где ты был? – Сэм потирает глаза.

– Все в порядке. Мне нужно было только помочь с расследованием. Иди сюда.

Жан-Люк раскрыл объятия.

Но Сэм остался там, где стоял.

Жан-Люк подошел к нему, присел на корточки и заговорил мягким, спокойным голосом:

– Все в порядке, Сэм. Мужчины, которые приходили с утра, просто хотели задать мне пару вопросов. И все.

– Но о чем?

– О событиях, которые произошли много лет назад.

– Каких событиях?

Было не похоже, что Сэм готов был сменить тему.

– О тех, что произошли еще до твоего рождения, во время войны.

Сэм нахмурился.

– Что произошло?

Ну вот. Этот вопрос. Из уст его собственного ребенка.

– Сэм, тебе не обязательно это знать. – Жан-Люк делает паузу. – On ne voit bien qu’avec le coeur.

– Что, папочка?

– Зорко одно лишь сердце. Это из Le Petit Prince – из «Маленького принца». Помнишь, мы подарили тебе эту книгу в прошлом году, на твой восьмой день рождения.

– Можешь мне ее почитать? Ты не читал мне сегодня.

Жан-Люк кивает и моргает, чтобы смахнуть слезы.

Санта-Круз, 3 июля 1953 года

Жан-Люк смотрит, как Сэм бегает по песку, его оливковая кожа загорела под калифорнийским солнцем.

– Как насчет тренировки по бегу на сто метров?

– На сто ярдов, папа!

Сэм вскакивает, подпрыгивая от нетерпения, а его отец чертит линию на песке.

Жан-Люк поднимает руку.

– На старт, внимание – марш!

Он резким движением опускает руку.

Сэм летит вперед, изо всех сил помогая себе руками и решительно наморщив лоб. Его новые желтые плавки болтаются на тощих ногах, ноги вытягиваются в последний раз и пересекают финишную прямую. Он тяжело дышит и наклоняется вперед, опустив голову между коленей, и хватает ртом воздух. Настоящий атлет в миниатюре.

– Двадцать пять секунд. Отличный результат, сынок.

– Вау! Да! Быстро я, скажи, папа?

– Очень быстро. Ты можешь поставить рекорд!

Жан-Люк не выдерживает и со всей силы обнимает сына, впитывая его тепло. Но Сэм вырывается и бежит к океану. Он останавливается на полпути, поворачивается, склоняет голову набок и кладет руки на бедра, давая понять, что ждет, чтобы папа его поймал.

Жан-Люк бежит к нему так быстро, как позволяет ему его здоровая нога. Зайдя в воду, он наслаждается смешанным запахом соли и сладкой ваты, который доносится с набережной. Он смотрит на безграничную лазурь, которая простирается до самого горизонта. Миллионы крошечных бриллиантов мерцают в ответ. Все такое яркое и красивое, все линии такие чистые. Это Америка, ее цвета чисты и прозрачны – небо синее и золотое. А когда он вспоминает Париж, то, напротив, видит сливающиеся друг с другом тусклые цвета, полосы черного и серого, которые никогда не смешиваются, эти едва заметные и неестественные линии. Жан-Люк влюблен в свою приемную страну.

И в своего сына. Каждая минута, которую он проводит с Сэмом, стирает минуту из его прежней жизни. Он открывает рот и упивается вкусом счастья. Затем задерживает дыхание и ныряет в океан, раскачивается на волнах.

Сэм ныряет за ним, но волна выталкивает его назад. Жан-Люк прекращает грести и протягивает руку сыну. Их пальцы встречаются, и он вытаскивает Сэма туда, где поглубже. Положив одну руку под живот сына, отец держит его на плаву, чтобы тот мог попрактиковаться грести руками.

– Папочка, а давай поиграем в акул.

– Что это?

– Ты закрываешь глаза и считаешь до пятидесяти, а я должен уплыть подальше, а потом ты должен меня догонять и пытаться поймать.

Следуя инструкциям своего сына, он закрывает глаза и начинает считать, в это время Сэм выскальзывает из его рук. На пятьдесят он открывает глаза. Merde! Сэм слишком далеко, там, где для него уже слишком глубоко. Он машет руками. Жан-Люк тут же бросается вперед через волны к сыну. Когда он доплывает, то крепко прижимает сына к груди и держится на воде.

– Папочка, я очень испугался. Тут очень глубоко!

– Ты слишком далеко заплыл. Давай возвращаться.

– Но теперь ты поймал меня и должен меня съесть.

– Я не ем маленьких мальчиков. Давай лучше вернемся и хорошенько поедим.

– Я не голоден. Можем еще поиграть? Пожалуйста.

– Нет, время обеда.

– Ну пожалуйста.

– Сэм, не упрашивай.

Когда они возвращаются на пляж, Шарлотта держит в руках полотенце для Сэма, она кладет его сыну на плечи, сажает его к себе на колени и целует его в макушку.

– Не замерз?

– Нет, вода очень теплая. Ты зайдешь в нее?

Сэм поворачивается к ней.

– После обеда.

Шарлотта вытаскивает бутылку и разливает по чашкам домашний лимонад, на его поверхности плавает мякоть. Она передает Жан-Люку его любимый сэндвич с ветчиной и помидором, а Сэму – его любимый: с арахисовой пастой и вареньем.

– А можем мы на следующие выходные пойти в поход? – Лицо Сэма сияет в предвкушении.

– Хорошая идея. Куда бы ты хотел?

– Во Францию.

Жан-Люк практически захлебывается лимонадом.

– Во Францию? Но это на другом конце планеты.

– Почему тебе вдруг пришла в голову такая идея? – спрашивает Шарлотта.

– Миссис Армстронг сказала, что мы должны поговорить со своими бабушками и дедушками и спросить, какой была их жизнь, когда они были маленькими, а потом написать об этом. Мои бабушка и дедушка во Франции, верно?