Пока Париж спал - Рут Дрюар

Мы сидели на высоких стульях у стойки – здесь выпивать дешевле, но за тремя столами позади нас сидели боши со своими женщинами. Какое-то время я рассматривала их: смотрела на темную униформу мужчин и на голые ноги женщин; они провели тонкие линии на задней поверхности голеней, чтобы выглядело, будто они в колготках. Но если говорить начистоту, кого они пытались обмануть? И зачем было вообще пытаться? Наверное, они думали, что это выглядят шикарно. Шикарно! Готова поспорить, боши тоже думали, что выглядят шикарно в своей униформе. Все это было таким лживым. Мне стало жаль этих женщин, притворяющихся ради бошей. Я надеялась, что им удастся получить что-то взамен за одни только натянутые улыбки и фальшивые смешки.

Я повернулась к Жан-Люку, голова у меня шла кругом. Я посмотрела в его теплые карие глаза, которые были не совсем карими, и почувствовала, как что-то внутри меня зашевелилось, будто магическая сила притягивала меня к нему. В нем не было ничего лживого. Он был хорошим. Я начала падать в сторону Жан-Люка, и мои руки оказались на его коленях. Я выпрямилась, убрала руки и снова посмотрела ему в глаза. Но так я почувствовала себя еще менее устойчиво.

– Шарлотта.

Я закрыла глаза, вслушиваясь в то, как он произносит мое имя.

– Мне кажется, ты слишком много выпила. Это моя вина. Прости меня. Надо отвести тебя домой.

– Нет!

Я засмеялась, удивившись внезапной решимости в собственном голосе.

– Мне здесь нравится. Давай выпьем еще вина.

В этот раз я упала со своего стула прямо к нему в руки. Подняв лицо, я увидела его кривую улыбку. Вот что я сделала. Заставила его улыбнуться. Я поднялась и положила руки ему на плечи. И поцеловала его. Это был не мягкий поцелуй, как раньше. Это был страстный поцелуй. Отчаянный поцелуй. Я хотела, чтобы этот поцелуй унес меня. Куда-то далеко.

Свист и смех прервали нас. Жан-Люк отстранился. Боши хлопали. Один из них сказал:

– Вот что значит – настоящий французский поцелуй.

Жан-Люк бросил несколько монет на барную стойку и взял меня за руку.

– Пошли.

Он злился, я знала это. Я его опозорила.

Как только мы вышли из бара, он потянул меня за угол. Там он отпустил мою руку, и я услышала, как его трость упала на землю. Он обвил меня руками и крепко прижал к себе. Его губы нашли мои, я чувствовала, как учащается его дыхание. На вкус он был соленый, как море. Как свобода. Не знаю, сколько мы стояли так, вдыхая воздух друг в друга, словно боясь задохнуться, наши сердца колотились. Когда его губы наконец отпустили мои, я хотела просто раствориться в нем и забыть обо всем.

– Шарлотта, – прошептал он мне в ухо, – Давай сбежим вместе.

Это было все, что я хотела услышать в тот момент.

Париж, 30 апреля 1944 года

– Я бы хотела, чтобы вы познакомились.

Я знала, что это было безумием, но если я собираюсь сбежать с ним, то хотела бы, чтобы они знали, что я сбегаю с хорошим человеком.

Мама пристально посмотрела на меня.

– Сейчас не время, Шарлотта.

– Но я не могу менять время! Я не начинала эту войну!

– Шарлотта, достаточно. Мы не можем пригласить его на обед. Ты знаешь, нам едва хватает еды на нас троих, не говоря уже о ком-то еще.

– Мама, все в порядке. Он может прийти к нам на кофе, мы можем притвориться, что у нас полдник.

– Может, он что-нибудь принесет. – Папа развернулся в своем стуле. – Готов поспорить, у него есть связи. Такой молодой человек, работает в Дранси. Он должен знать, как добывать всякое.

Он не произнес слово «коллаборационист», но оно повисло в воздухе, невысказанное.

Я знала, что они не хотят приглашать его на обед, и благоразумно посоветовала Жан-Люку прийти к четырем. Никто никогда ничего не делал в четыре часа дня в воскресенье, и Клотильда не работала по воскресеньям. Мое приглашение удивило его, а когда он его принял, это удивило и меня. Это был внезапный порыв, и должна признать, я начала сомневаться в том, что сделала. Пыталась ли я доказать что-то моим родителям? Показать им, что я больше не их маленькая девочка? Или я просто хотела разозлить их, пригласив в дом работника железной дороги, прекрасно зная, как важны для них образование и класс.

– Это просто было бы вежливо – что-то принести, – продолжил папа, прерывая мои мысли. – Наверняка он захочет произвести на нас впечатление.

Все их мысли теперь сводились к еде. Еда. Еда. Еда. Разве не было на повестке более важных вещей? Я отвернулась от них, подошла к кухонной раковине и посмотрела в окно на задний двор.

– Почему его отправили в немецкий госпиталь? – сказала мама мне в спину.

– Не знаю.

Я обернулась.

– Возможно, потому что он работает в Дранси.

Папа поджал губы.

– А я работаю в немецком госпитале, разве нет? В чем разница?

– Смени тон, Шарлотта. – Мама смотрела на меня, прищурив глаза.

Жан-Люк пришел ровно в четыре часа, звук дверного звонка заставил мое сердце бешено забиться, а желудок сжаться. Папа открыл дверь и церемонно пожал ему руку. Мама стояла позади.

Он протянул ей руку, я затаила дыхание. Она медленно ответила. Затем он повернулся ко мне, и я протянула ему руку прежде, чем он поцеловал меня в щеку. Это было до смешного официально, но мне не хотелось, чтобы он целовал меня при родителях. Я уловила его улыбку и почувствовала, как краснеют мои щеки, когда улыбнулась в ответ.

Несколько секунд мы стояли так, будто не понимая, что делать дальше. Затем Жан-Люк открыл свою сумку.

– Я кое-что принес.

Он порылся в ней и наконец вытащил сверток.

– Saucisson.

Атмосфера тут же разрядилась. Этот saucisson на мой взгляд выглядел не очень аппетитно – розовато-серый и сморщенный, но глаза мамы загорелись, когда она забрала у него сверток и отложила его на потом.

– Хотите кофе? – спросила она.

Папа громко рассмеялся.

– Кофе! Это молотый желудь, как и у всех остальных.

Он повернулся к Жан-Люку.

– Пойдемте, сядем в гостиной. Неси настоящий кофе, Беатрис.

Я пошла за ними в гостиную, а мама осталась готовить напиток. Папа сел в свое кресло, а мы с Жан-Люком сели на диван. Я подавила желание взять его за руку и вместо этого посмотрела на папу, чтобы проверить, как он собирается начать разговор. Но он откинулся в кресле, будто бы дистанцируясь.

– Шарлотта прекрасно заботилась обо мне в госпитале, – сказал Жан-Люк.

Папа помедлил с ответом.

– Да, она сказала мне, что с вами произошел несчастный случай. – Он помолчал. – В Дранси.