Польский крест советской контрразведки. Польская линия в работе ВЧК-НКВД. 1918-1938 - Александр Зданович

Так или иначе, но высшие советские власти приняли еще ряд решений, направленных на обеспечение охраны тыла действующей армии. В частности, 28 мая ВЦИК и Совет Труда и Обороны «ввиду усилившейся работы агентов польской шляхты в тылу Красной армии и в центре страны, ввиду ряда поджогов, взрывов, а также всех видов саботажа» постановили усилить режим военного положения и предоставить органам ВЧК права военных ревтрибуналов в отношении всех преступлений, направленных против военной безопасности нашего государства. Теперь чекистские органы могли самостоятельно выносить приговоры в отношении лиц, устроивших взрывы, поджоги, занимавшихся шпионажем, совершивших факт измены, а также допустивших нерадение в организации охраны складов и других военных объектов[242]. ВЧК опубликовала в газетах следующее предупреждение: «Польская шляхта и белогвардейцы поднимают голову, хотят нанести в тылу удар нашей военной мощи, подорвать нашу боеспособность. Наша задача — уничтожить всех негодяев. ВЧК объявляет всем предателям, поджигателям и шептунам из подворотни беспощадную войну…»[243]. Важный для чекистов приказ был подписан 10 июня 1920 г. Он развивал общие указания упомянутого выше декрета об объявлении некоторых губерний на военном положении. В нем губернским ЧК предписывалось «арестовывать опасных и вредных лиц польской национальности и объявлять их заложниками, представив списки в ВЧК»[244]. Кроме того, надлежало отстранить от ответственных должностей поляков, за исключением лиц, о которых будут представлены серьезные гарантии президиумом Губернского комитета РКП(б). Через неделю последовал еще один приказ, требовавший усилить работу по борьбе с подрывными элементами, включая и польскую агентуру[245]. Кстати говоря, оба приказа подписал заместитель председателя ВЧК И.К. Ксенофонтов. Что называется — проснулся.

Более оперативно действовало командование Западного фронта. Разрабатывая планы активной обороны и наступления, оно решило провести генеральную «чистку» тыла от дезертиров и вообще «вредного элемента», включая и высылку за тыловую линию лиц польской национальности. Думается, что это решение созрело не без рекомендации фронтового Особого отдела. В итоге на основании приказа Реввоенсовета были созданы специальные комиссии, в состав которых входили представители военной контрразведки. Как выяснил белорусский историк М. Анисяев, не только у военных, но и среди чекистов не было единого мнения о категориях выселяемых. К примеру, в Витебске комиссия в составе заместителя начальника Особого отдела 15-й армии — начальника его активной части С.С. Турло, представителя губернской ЧК и начальника гарнизона предложила учесть всех лиц польской национальности в возрасте от 16 до 60 лет. Однако присутствовавший на заседании, но не входивший в состав комиссии работник Центрального аппарата ОО ВЧК Ю. Маковский категорически настаивал на регистрации, а следовательно, и высылке такого же возраста литовцев. Пришлось вмешиваться Особому отделу ВЧК, разъяснившему ошибочность предложения Маковского[246]. На следующий день в витебских газетах был опубликован приказ об обязательной регистрации поляков указанного возраста. Неисполнившие приказ считались белогвардейскими шпионами и карались по законам военного времени. Не подлежали высылке только поляки — члены РКП(б).

Еще до начала активных боевых действий Особый отдел фронта начал пополняться новыми кадрами. Начальником Особого отдела ЗФ был назначен И.А. Апетер, руководивший до этого ОО 12-й армии[247]. Он начал свой путь в военной контрразведке еще в 1918 г., называвшейся тогда Военным контролем. Там работали консультанты из числа офицеров царской армии, и Апетер воспринял от них многие основы деятельности секретной службы. Поэтому, в частности, он являлся горячим сторонником внедрения в практику агентурного метода работы, призывал своих коллег, да и руководство ОО ВЧК, развивать такое направление, как зафронтовые мероприятия по внедрению в спецслужбы врага. Для 1920 г. это были прорывные идеи, реализация которых гарантировала подъем эффективности в борьбе с разведывательно-подрывной деятельностью противника. На новом посту Апетер стал активно внедрять в оперативную практику свои соображения. В этом его всячески поддерживал член Реввоенсовета фронта, куратор Особого отдела и военной разведки И. Уншлихт. Именно ему в конце июня начальник Особого отдела направил докладную записку о причинах невыполнения некоторых заданий. Как писал Апетер, в период короткого затишья на линии фронта замерла и работа аппарата военной контрразведки. Однако произошло это не из-за отсутствия разного рода враждебных проявлений, а вследствие перевода отдельных чекистов в другие органы фронтового и армейского управления. «Количество сотрудников, — писал Апетер, — было сведено до минимума, самый подбор сотрудников весьма неудовлетворительный»[248]. Но летом 1919 г. приток свежих работников стал ощутимым — личный состав увеличился впятеро, однако и работы прибавилось во много раз в связи с боевыми действиями.

Еще один вопрос поднимал Апетер из разряда вроде бы и не главных — об отсутствии помещения для нормальной работы и жилья личного состава. К примеру, сотрудники жили в смоленской тюрьме, в камерах, спали рядом с арестованными по двое на арестантских нарах. А от них требовали максимальной отдачи на работе, рабочий день был не нормирован, продолжался порой по 10–15 часов. И это при том, что в городе трудились, не особо напрягаясь и не перерабатывая, представители других органов фронтового управления, не говоря уже о гражданском персонале. Апетер просил Реввоенсовет приравнять сотрудников Особого отдела к военнослужащим для получения продовольственного пайка, поскольку чекисты практически голодали. Все это не могло не влиять на работоспособность аппарата Особого отдела.

Теперь обратимся к развитию ситуации на фронтах. Войска Западного фронта должны были 14 мая начать наступление для оказания помощи Юго-Западному фронту, отходившему под натиском превосходивших сил противника. Это решение командования начали реализовывать. Однако не все складывалось удачно после нескольких первых дней наступления. Польское командование подготовило превентивный контрудар 17 мая, чтобы сорвать наступление советских частей. Дальнейшее развитие военных действий подробно и многократно описано в исторической литературе. Заметим лишь, что отсутствие необходимых резервов затормозило движение вперед 15-й армии. А 16-я армия, встреченная мощным контрударом противника, была отброшена назад за Березину. Авторы труда «Советская Россия и Польша. 1918–1920 гг.», выпущенного несколько лет назад Институтом военной истории, кратко и четко описали случившееся: «Причины неудачи майской операции Западного фронта, несмотря на предпринятые экстренные меры по его укреплению, коренились в недостатке сил и средств, особенно фронтовых резервов, отсутствии устойчивого управления войсками и слабой работе тыла»[249]. В то же время в данной монографии указано, что поляки имели надежную развединформацию о планах советского командования, хотя подтверждающих этот тезис сведений авторы не приводят[250]. Фактически, пусть и не явно, они указывают на недоработку отечественной контрразведки в лице особых отделов фронта, армий и губернских ЧК. Возможно, имелись в виду успешные действия польской радиоразведывательной службы, перехватившей и расшифровавшей многие депеши советских штабов, о чем я упомянул ранее. А что касается подавления активности польской агентурной разведки, то полностью ее парализовать было невозможно, принимая во внимание разветвленность нелегальных сетей ПОВ, связанных со 2-м отделом польского Генштаба, и соответствующих структур фронтов и армий противника. К сожалению, советская военная разведка не могла по многим причинам сравниться с польской в массовости и оперативных возможностях своей агентуры.