Непокорная. Во власти мага - Евгения Александрова

Ясмин облизнула пересохшие губы и снова взялась за рубку.

К концу дня, проведя два самых жарких часа в забытье в тени, она едва могла пошевелиться. Движения стали механическими, мыслей не осталось. Жгла в руках рукоять мачете из ненавистной слоновьей кости – это не украшение, а пыточное средство.

И хотя никто не требовал с Ясмин определенного результата, она взялась за работу так, словно от этого зависела ее судьба. Словно за то, насколько хорошо она выполнит указание, она получит освобождение и похвалу.

Чью, Вальдера? Или самой себя?

Или отца, который как призрак по-прежнему присутствовал в ее жизни, перед которым она продолжала по привычке мысленно отчитываться за все сделанное и несделанное. Чье одобрение так безнадежно пыталась заслужить всеми способами!

В конце дня, когда раскаленное солнце наконец скрылось за кромкой густого леса, а вдалеке, под склоном, на котором она трудилась, показались нагруженные тяжелыми копнами урожая женщины – рубщики заканчивали работу – Ясмин вдруг резко позвали.

– Госпожа, – с толикой издевки произнес Айсенард.

– Что? – она с трудом выпрямилась, только сейчас ощутив, как сильно усталость сковала все мышцы, точно кандалы, как у Риана, мешали двигаться.

– Рабочий день окончен, – широко улыбнулся страж и потрепал своего лохматого пса по загривку. – Пойдемте, провожу вас в ваши покои.

Ясмин нахмурилась. Он явно говорил не про дом, а значит, стоило ждать очередного издевательства от «любимого» супруга.

Асенард повел ее в сторону хижин – наскоро сколоченных несколько лет назад домиков для наемных рабочих с окрестных деревень. В сезоны сбора урожая там ночевали рубщики, укрываясь от змей и прочих гадов, а в остальное время хранили всякий инвентарь.

Ясмин медленно шла за широкой спиной стража и гадала, отправил ли ее Вальдер ночевать вместе с десятком пропахших потом мужиков или все-таки не настолько жесток? Может, даже благороден, каким считает его Асенард? Ведь и правда держал свое слово...

Но проклятье, благородные мужчины не принуждают женщин силой и хитростью! Не издеваются над ними и не заставляют испытывать то стыд, то смятение, то ярость. Ясмин сжала задрожавшие губы и мотнула головой. Еще немного, и она совсем запутается в собственных чувствах!

Асенард отвел ее в самую старую и дальнюю хижину, скрытую парой густых эвкалиптов. Поковырял в замке ключом, распахнул рассохшуюся дверь и пригласил Ясмин внутрь. Едва поднимая гудящие ноги от усталости, она переступила порог и огляделась. Прекрасно. На полу перекатывались свалявшийся птичий пух, комья пыли лежали по углам, и больше на дощатом с щелями полу не было ничего.

И пахло внутри соответствующе, Ясмин уткнулась носом в собственное запястье. Да уж. Вот в таких местах ей точно не приходилось прежде ночевать. Что ж, Вальдер вволю издвается над ней, вынуждая признать вину и вернуться, покаявшись, в прохладный и уютный дом. Пусть идет ко всем демонам!

По ступеньке поднялся Асенард, вручил Ясмин сверток, пахнущий чем-то вкусным, скомканный старый плед И немного воды для умывания. И, не став ждать ее возражений или отказа взять подачки, попросту захлопнул дверь. Повернулся со скрипом и скрежетом ключ, и наступила тишина.

За весь день во рту не было ни крошки, только спасительная вода в маленькой фляге и пару раз– очищенный от коры тростник, сладкий, сочащийся соком. Ясмин почувствовала, как живот прилип к ребрам. Она развернула сверток и, не глядя, в полумраке, съела еще теплый пирог с куропаткой. Такой хорошо знакомый с детства вкус – и впервые она ест вот так, впотьмах, сидя на пледе на грязном полу. Но пусть. Главное набраться сил, чтобы не броситься Вальдеру в ноги, потеряв разум от голода и изнеможения.

Кое-как устроившись на жестком полу, Ясмин укрылась вторым концом пледа и провалилась в сон.

– Подъем, – гаркнул кто-то за дверью, и Ясмин резко поднялась. А потом тут же рухнула обратно: от сна на жестком полу затекло все так, будто ее целую ночь били и наставили тысячу синяков.

Ясмин мучительно промычала, пытаясь подняться снова. Болела каждая мышца, каждая клеточка тела, даже жглись огнем суставы на пальцах.

Дверь распахнулась, и предрассветный туман заклубился в полумраке.

– Пора на работу, – довольно потянувшись, доложил Асенард. – Надеюсь, вы спали спокойно, госпожа.

Ясмин поднялась и, пошатываясь, подошла к двери.

– Дайте мне руку, – чуть хрипло попросила она, кашлянула, и повторила гораздо мелодичней: – Пожалуйста. Я же знаю, вы настоящий мужчина.

Она давно знала, что большинство мужчин особенно любят ее голос. И этот Асенард вряд ли будет исключением, она сможет найти к нему подход и избавиться наконец от насмешек.

Асенард поддался ей и сменил грубость на милость. Она крепко оперлась на его ладонь, чтобы перешагнуть через неудобный высокий порог. Похоже, у стража появились проблески уважения, когда она молча отработала на плантации целый день, не пытаясь давить на жалость.

Этот день она провела так же, да только говорить ей ни с кем не удалось. Ясмин работала одна до самого рассвета, молча сделала перерыв, чтобы поесть, и снова вернулась к работе. Подзажившие за ночь мозоли снова саднили, но Ясмин не думала об этом. Шаг, удар, очистить от листьев, отбросить в сторону. Самое сложное – не путать эти стороны между собой.

День прошел как в жарком тумане, единственное, что радовало: Ясмин шла вперед и с тихим удовлетворением отмечала, как созревшие ряды тростника под ее руками превращаются в ровные кучки срубленных стеблей и листьев. Словно только это ее сейчас и волновало.

Когда в третий день поднялось солнце, Асенард отдал ей свою шляпу, чтобы перестало печь голову, и Ясмин не стала спорить.

К вечеру третьего дня Ясмин снова приблизилась к рубщикам, но сама оставалась выше по склону. Сначала, судя по мерным голосам, она думала, что это наемные рабочие. Но вскоре услышала вдалеке знакомый голос, и почему-то от него дрогнуло сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Давай... не спи, – сказал Риан кому-то. – А то совсем свалишься.

– Чего стараться-то? – отозвался кто-то. – Нам за это не заплатят…