В моих руках. Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком - Стивен А. Кёрли

Когда после постановки диагноза рака прошло 5 лет, фотограф саркастически заметил, что это немного больше, чем обещала статистика. Мы вместе посмеялись над крайне неточным прогнозом, и он отметил, что совсем не злится на онколога из своего города.

Затем больной резко стал серьезным. Он нерешительно предложил показать мне новые фотографии, но предупредил, что они эмоционально сложные. Несколько лет назад его город сильно пострадал от урагана Катрина, и пациент запечатлил последствия.

Больной открыл на своем ноутбуке папку под названием «Ураган» и начал молча прокручивать изображения. Фотографии могут беззвучно выражать очень громкие мысли. У меня нет слов, чтобы описать, что я увидел. Разрушение, смерть и опустошение. Шок. Больной фотографировал сразу после катастрофы и через год после нее. Даже смотреть было нелегко. Я мог только представить, как трудно было делать эти снимки. Они стали личным выражением боли, беспомощности и безнадежности человека, столкнувшегося с настоящей катастрофой. В какой-то момент я поднял глаза и увидел слезы, катящиеся по щекам пациента. «Я не могу пересматривать их слишком часто. Это слишком трудно вспоминать».

Профессиональные фотографии могут пробудить в человеке самые потаенные чувства. Мой пациент был знатоком своего дела. Он был наделен даром смотреть на обычные вещи и видеть в них необычайную грацию и красоту. И наоборот, снимками он мог точно передать боль и страдания, как и любой другой аспект жизни.

Почти через 6 лет после установления диагноза опухоль рецидивировала во второй раз. У пациента была поражена печень, легкие и лимфатические узлы. Поскольку хирургическое вмешательство стало противопоказано, мои коллеги назначили ему химиотерапию и облучение болезненной области. Несмотря на все побочные эффекты агрессивной терапии, фотограф никогда не переставал улыбаться. Когда я заходил в комнату, он неизменно вставал, чтобы горячо поприветствовать меня.

Пациент продолжал фотографировать вплоть до самой смерти. Он был искренним, добрым человеком, который всегда благодарил судьбу за обычные события и восторгался повседневными моментами. Я извлекаю важные уроки из общения с каждым пациентом. Фотограф научил меня, как важно замечать, наблюдать и наслаждаться каждым мгновением своей жизни. Спасибо ему за этот ценный урок.

Принятие: согласие с фактом, идеей или объяснением; способность смириться с непростой ситуацией.

Сидя в своем кабинете, я просмотрел список пациентов, которых надо было проконсультировать, прежде чем идти в операционную. Я заметил, что одному из них был выставлен диагноз рака прямой кишки. Кроме имени и возраста, у меня не было о нем никакой информации. Я работал первый месяц после 9-летней хирургической резидентуры. После окончания медицинского университета я учился 5 лет в резидентуре по общей хирургии, 2 года – в институте канцерогенеза, где принимал участие в научных исследованиях, и 2 года – в резидентуре по хирургической онкологии. И вот у меня наконец-то появилась настоящая работа, как сказали мои родители. Пациент с раком прямой кишки должен был прийти в мой кабинет через 10 минут. Наконец-то я стал практикующим врачом.

Медсестра сообщила, что пациент приехал пораньше и уже сидит в смотровом кабинете. Я постучал и вошел к нему. Мужчина лет шестидесяти сидел на краю кушетки. Молодая женщина, которая, как я позже узнал, была его дочерью, сидела на стуле рядом с ним. Пациент был одет в потертый, но чистый джинсовый комбинезон, некогда разноцветную рубашку с жемчужными пуговицами и изношенные ковбойские сапоги. Потемневшая от пота соломенная ковбойская шляпа лежала рядом, повернутая правильно: полями вверх. Мужчина был согнут пополам и крепко держался правой рукой за грудь.

Обычно, когда я впервые встречаюсь с пациентом, я сразу представляюсь. Здесь же мне сразу пришлось спросить: «Как долго у вас болит в груди?»

– Последние 10 минут, причем все сильнее, – ответил больной. – Я принял таблетку нитроглицерина, но боль не проходит.

Дочь пациента сообщила мне, что отец перенес «небольшой сердечный приступ» 2 года назад, и каждые несколько месяцев он посещал кардиолога. Она также упомянула, что у мужчины могут возникнуть подобные болевые ощущения, когда он выполняет тяжелую работу на «ферме», но после нескольких минут отдыха и приема таблетки нитроглицерина под язык они проходят. Я быстро осмотрел больного. Пульс у него был около 90 уд. в мин, кожа на ощупь оказалась прохладной и липкой, и налицо был сильный дискомфорт в груди.

Нарастающая стенокардия. Я видел такую однажды в резидентуре. Подобные симптомы указывают на критическое сужение одной или нескольких основных коронарных артерий, обеспечивающих кровоснабжение сердца. У моего пациента мог развиться смертельный инфаркт миокарда. Я вышел из кабинета и крикнул медсестре, чтобы она вызвала скорую помощь. Казалось бы, странно так поступать, учитывая, что мы находились в здании больницы. Тем не менее это был специализированный онкологический центр, хорошо оборудованный для оказания помощи пациентам со всеми типами рака, но определенно не укомплектованный для купирования стенокардии. И, конечно же, мы не были готовы лечить пациентов с острым инфарктом миокарда.

Поняв, что это не шутка, медсестра набрала 911. Работники скорой медицинской помощи (СМП) прибыли в течение 10 минут. В руку пациента был установлен катетер, в нос – кислородная канюля, и его повезли на лифте в машину скорой помощи. Мы поехали с включенными мигалками и сиреной в отделение неотложной помощи крупной кардиологической больницы, которая расположена на соседней улице. Я был впечатлен быстрой работой этого отделения. Анализы, электрокардиограмма и осмотр кардиолога – все было выполнено у постели больного в течение нескольких минут. Вскоре его доставили в операционную для выполнения коронароангиографии (проверки состояния коронарных артерий). Поняв, что у больного была более важная и срочная проблема, чем рак прямой кишки, я попросил его дочь позвонить мне, как только его прооперируют. Работники СМП почему-то не захотели подбросить меня обратно на машине скорой помощи, и назад мне пришлось идти пешком.

Один из первых дней в качестве хирурга-онколога продолжился. Большую часть утра потребовалось потратить на то, чтобы частота сердечных сокращений у персонала (и у меня) пришла обратно в норму.

Около девяти вечера того же дня мне пришло сообщение с незнакомого номера. Это была дочь пациента. Ее отцу выполнили коронароангиографию. В трех коронарных артериях были выявлены бляшки, критически сужающие просвет сосудов. После экстренной операции – аортокоронарного шунтирования – больного уже перевели в палату интенсивной терапии. Кардиоторакальный хирург считал, что состояние пациента стабильно, и инфаркт у него развиться не успел.

У многих онкологических больных имеются какие-то другие проблемы или патологии, которые мешают диагностике и лечению рака. Честно говоря, мне кажется, что все больше пациентов обращаются к нам с так называемыми сопутствующими заболеваниями. Они усложняют подход к терапии и могут повысить вероятность или тяжесть побочных эффектов и осложнений лечения.