Кот, который плыл вверх по ручью - Лилиан Джексон Браун

— В лесах волки и медведи, — объяснила его жена. — И болота. Я не хочу, чтобы он один сходил на берег. Может случиться что угодно. Вдруг он сломает ногу, и как знать…

— Я мог бы взять с собой сотовый телефон.

— Да уж, очень он тебе поможет, если за спиной появится чёрный медведь, в то время как ты будешь фотографировать его детенышей. Особенно свирепыми бывают медведицы, защищающие своих медвежат. Вы же видели чучело того огромного зверя в кафе «Чёрный медведь»!..

Что он мог сказать?

— Разумнее было бы захватить с собой кого-нибудь.

— Квилл, вы помните медведей, которые повадились ходить на свалку в Мусвилле? — спросила Ханна. — Они привлекали туристов, но те кормили животных, что не устраивало защитников дикой природы. Потом ввели современную систему вывоза мусора, свалка исчезла, а с ней и медведи.

— Вероятно, их отправили в зоопарки округа, — предположил Дойл.

— Я знаю, что с ними произошло! — оживилась Венди, и её карие глаза загорелись. — Моя подруга — лесной рейнджер. Она сказала, что медведей увезли в заповедник «Чёрный лес», где они могут есть натуральную пищу — и размножаться!

— Венди всё слишком близко принимает к сердцу, — заметил её муж.

— Он никогда меня не слушает! Хотя знает, что я места себе не нахожу, когда он уезжает на свои фотосессии!

Последовало неловкое молчание, потом Квиллер сделал знак убрать тарелки и предложил:

— Может, закажем десерт? Я рекомендую пирог с чёрными орехами.

Дойл был спокоен, но у Венди горело лицо.

— К слову, о пироге, — поспешно произнесла Ханна. — Я читала Дэнни детские стихи, и он хотел знать, как же птицы могли петь, если их запекли в пирог.[17]

Это напомнило Квиллеру, как Дэнни пришёл посмотреть, нашли ли котятки свои перчатки.

Все пытались загладить неловкость, болтая о пустяках в ожидании трёх порций пирога — Венди отказалась от десерта. И ощущение праздника так и не вернулось.

Они спустились с холма к ручью — Ханна болтала с Дойлом, а Квиллер пытался подбодрить Венди — и разошлись, забыв обменяться книгами.

Ранним утром в понедельник Квиллер отправился в гостиницу завтракать, прихватив с собой рецензию на «Пиратов», чтобы отправить её по факсу. Он также рассказал супругам Бамба об экспонировании фамильной мебели из чёрного ореха в «Антикварной деревне».

— Я пошлю двух парней на Песчаную улицу, чтобы они забрали мебель со склада — сию минуту! — сказал Ник.

— Не так быстро! — охладил Квиллер его пыл. — Сначала нужно договориться. И поезжай вместе со своими ребятами — нам ни к чему, чтобы зеркала сильно встряхивали. Такие трещины, как сейчас, придают им таинственный вид, но если их трясти, то можно повредить.

— А о нас будет упомянуто?

— Будет элегантная табличка, — заверил его Квиллер, — поясняющая, что эту мебель обнаружили в башне гостиницы «Щелкунчик», где она была заперта сто лет. Об этом также упомянут в буклете для посетителей выставки.

— Квилл, ты самый настоящий профи в рекламе! — восхитилась Лори.

Дженелл уже ждала в офисе «Антикварной деревни», когда туда прибыл Квиллер с диктофоном. Она налила кофе в две чашки. Картина, вынутая из витрины, красовалась на письменном столе. Квиллер попытался определить, в чем заключается её очарование. Хотя этот пляж писали давно и вдали отсюда, люди на холсте были как живые, и казалось, что ты сам перенёсся в иные края и годы и загораешь, зарываешься в песок, читаешь, а вокруг нет ни купальщиц топлесс, ни сумок-холодильников, в которых остужается пиво.

— А как вы приобрели эту картину? — задал он вопрос.

— Когда я училась в Колледже Мускаунти, — начала она, — мы с однокашницей поехали на весенние каникулы в Чикаго. В первый раз! Глазели на небоскребы, взвизгивали на эскалаторе и хихикали в лифте. И ели блюда, о которых никогда не слышали. Однажды мы рискнули зайти в большую галерею, где продавалась мебель из европейских замков и огромные картины. А я увидела среди гигантских полотен эту маленькую картину и не могла оторвать от неё глаз. По залу прохаживался мужчина, заложив руки за спину, и я спросила его о ней. Он сказал, что это полотно прибыло вместе с большой партией товара и оно меньше картин, с которыми они обычно имеют дело, но если оно мне нравится, то я могу купить его за десять долларов. У меня просто колени подогнулись!

— Вам удалось что-нибудь узнать об этой картине?

— На ярлыке сзади указан тысяча девятьсот двадцать первый год и название галереи в Амстердаме. Она подписана, но никто не может разобрать подписи.

Это была пляжная сценка на фоне океана. На песке полно купальщиков, кое-где стоят плетеные кресла с навесом от солнца.

Маленький мальчик с крошечным ведерком и лопаткой копается в песке, над ним с материнской заботой склонилась женщина. На ней синее платье с короткой юбочкой и рукавами фонариком, шляпа «колокол» и гольфы. Это был центр композиции.

— Я показывала эту картину пожилым женщинам, — продолжала Джанелл, — и они сказали, что таков был купальный костюм: шляпка «колокол» представляла собой резиновую купальную шапочку, и на этой женщине купальные гольфы и купальные туфли. В таком виде она окуналась в волны… Но вы же ещё не знаете самого интересного! Я жила тогда дома, и мама позволила мне повесить моё сокровище в гостиной. Однажды нас навестил мой дедушка. Он родился в Нидерландах. И вдруг он воскликнул: «Я знаю этот пляж! Я там был, когда писали эту картину!.. Это я копаюсь в песке! А женщина в синем — моя мать!» Квилл, у меня просто мурашки забегали! Женщина в синем оказалась моей прабабушкой! Наверное, поэтому картина так зачаровала меня в галерее?

— Гм-м, — пробормотал Квиллер, теребя усы. — Поразительное совпадение! — Кто-кто, а он, живущий бок о бок с Коко, знал толк в совпадениях.

«Ку-ку! Ку-ку!» — прокомментировала вдруг кукушка из главного зала.

— И тебе того же! — бросил он через плечо. — Дженелл, спасибо за интересную историю. Я поведаю о ней в своей пятничной колонке, а в субботу читатели смогут увидеть картину.

Из главного зала донеслось:

— Миссис Рооп! Миссис Рооп! Моё имя неправильно написали на киоске!

Дженелл пожала плечами. Квиллер сделал прощальный жест и ушёл.

По пути домой он заглянул в гостиницу за почтой и обнаружил, что от Полли пришло целых две открытки. На первой была изображена старинная рыбачья деревушка, а на обороте сообщались плохие новости: