Любовь прекраснее меча - Андрей Легостаев

Поднял бы Уррий руку на Ламорака? Что дороже — дружба, родина или рыцарская честь?

Господи великий, ну почему его не вовремя посещают вопросы, на которые он не знает ответа?!

Юноши одновременно вышли из завороженного недвижья, но Уррий оказался быстрей.

Гурондоль сшиб белокурого сакса на землю и больше Уррий о нем не думал. Он устал. Устал не физически — как ни странно сражение утомило его духовно. Ему надоело — скорей бы все кончилось! Одежда под доспехами промокла от пота, а лицо забрызгано кровью врагов.

Но врагов было еще много — не время прятать меч в ножны!

Герцог Иглангер с возвышения, на котором стоял его шатер, наблюдал за сражением и палящая злоба наполняла его, заставляя напрягаться сталью мускулы. Он понял, что первая битва проиграна — понял раньше всех. Но он также знал — вся борьба еще впереди.

Принц Вогон был в самой гуще сражения, орал истошно, подбадривая своих рыцарей на ратный подвиг и взмахивал мечом, который за битву еще ни разу не скрестился с мечом бритта. Телохранители плотным кольцом окружали принца и пробиться к нему было невозможно.

Хоть здесь Иглангер мог быть спокоен. Но злость требовала выхода — ему необходимо кого-то убить. И не просто любого бриттского рыцаря, а кого-либо, чья смерть принесла бы Иглангеру удовлетворение. Например, непонятного французского барона, заварившего своей магией всю эту кашу. Либо нового короля бриттов — его смерть сильно подкосила бы боевой дух противника, прославленный род короля Артура был бы прекращен (оставалась, правда, малолетняя принцесса, но на счет нее у Иглангера были свои планы — он улыбнулся мечтательно, мимоходом вспомнив о ней). Либо убить Уррия, отомстив за смерть Вольфангера.

Мысль о поединке с французским бароном Иглангер отбросил сразу — мог и не совладать. Об отмщении за брата также — француз не отходил от Уррия, да к тому же рядом находился координатор алголиан, что тоже крайне опасно.

Зато юный король Этвард словно сам просится на пропитанный ядом каурры меч Иглангера, тщательно до поры обернутый защитной кожей.

Король Этвард смел и рубится отчаянно — ему в этом не откажешь. Но он и не заботится о безопасности, как принц Вогон. Даже сэр Таулас самозабвенно увлекся боем — его быстрый меч валит противника ярдах в двадцати от Этварда…

В сопровождении братьев и сорока варлаков из числа личных телохранителей Иглангер прорвал заслон алголиан. Линксангер и Берангер использовали почти всю свою магическую энергию, чтобы сжечь отчаянно сражавшихся бойцов и Иглангер, дабы не подвергать братьев риску, велел им возвратиться к шатру.

В вытянутой руке, чтобы случайно не задеть коня, герцог держал меч — даже незначительная царапина, нанесенная пропитанным ядом лезвием, смертельна. От яда восточной каурры нет противоядия, ни какой бог во всем мире не спасет обреченного! А должным образом заколдованная сталь широкого тяжелого клинка пройдет сквозь любые доспехи, словно сквозь сметану.

Без боевых кличей, выкриков и воплей продвигался сквозь гущу битвы отряд Иглангера. Обученные телохранители отодвигали своих и сшибали противника, освобождая путь герцогу с колдовским мечом в руке.

До юного верховного короля Британии оставалось не более десятка ярдов.

Сэр Таулас рубил и убивал врагов далеко от своего господина.

Эмрис расправившись с очередным врагом (в сотый раз спасибо за день урокам сэра Бана!), переводил дух, поправляя шлем. Оба его оруженосца пали, и королевское знамя держал один из воинов — Эмрис уже порядочно удалился от знамени. Душа была полна восторга, детские наивные страхи и неуверенность, исчезли, как будто и не было их никогда. Более того — события дня вселили убежденность, что сегодня с ним ничего не случится.

Эмрис, по молодости и неопытности еще не знал, сколь опасно это чувство!

Координатор алголиан вдруг снял шлем и, отбивая щитом удар очередного бойца, предупредил Уррия:

— К вашему королю пробирается герцог Иглангер. В его руке меч, одно прикосновение которого смертельно.

— К какому королю?! — недоуменно переспросил Уррий, оборачиваясь к барону.

Гурондоль дымился кровавым паром.

— К вашему королю. К королю Этварду, — пояснил Фоор.

Барон Ансеис приблизился ближе к Уррию, готовый расчищать ему дорогу.

И вдруг до Уррия дошло — смертельная опасность угрожает Эмрису!

Уррий что есть мочи заорал:

— Эмрис! Эмрис! Берегись! — и рванул вперед коня, задев сражающегося бойца из бриттского стана.

Необъятный ужас охватил Уррия, впервые за день ему стало по-настоящему страшно.

Только сейчас до него дошло (только сейчас — несмотря на множество смертей), что это не турнир, не забава — смерть трудится в поте лица и вот сейчас протянула костлявую руку к Эмрису, в котором была частица его, Уррия.

К Эмрису, без которого Уррий не смог бы жить!

Эмрис чудом услышал Уррия. Обернулся.

Увидев спешившего к нему изо всех сил Уррия с обезумевшим лицом и сэра Ансеиса с сэром Дэбошем, юный король понял — ему угрожает какая-то опасность.

Сэр Таулас не слышал криков Уррия. Он кожей почувствовал, что его спасителю, жизнь которого он поклялся защищать любой ценой, грозит гибель. Прославленный боец расшвыривал с дороги врагов, но не успевал: слишком далеко удалился он от своего господина. Сэр Таулас рычал, как разъяренный стеклянный дракон и пробивался вперед.

Герцог Иглангер уже пустил в дело свой заколдованный меч и встававшие на его пути бриттские рыцари, пытавшиеся загородить дорогу, падали замертво. Шлем Иглангера был необычной формы — не с опускающимся забралом, как принято, а с закрывающими металлическими нащёчниками и носовой планкой. Взгляд герцога из под стали шлема был страшен. От одного взгляда некоторые могли бы бежать, спасая никчемную жизнь.

Бежать Этварду было поздно. Да и не мог он бежать — пробившаяся по недоразумению мысль о бегстве была загнана далеко вглубь, чтоб молчала и не рыпалась.

Эмрис занес Экскалибурн для упреждающего удара.

До мрачного чернобородого рыцаря в фиолетовом плаще и орлом на гербе оставалось несколько ярдов. Никто и ничто, казалось, не могло помешать их поединку.

«Боже великий! — взмолился мысленно Эмрис. — Ты благословил меня, так дай же сил рукам и точность взгляду!»

Эмрис вдруг понял, что сейчас — именно сейчас — решающий момент всей битвы. И судьба сражения, судьба замка графа Маридунского, судьба родной Британии в его руках! Он не знал только, что меч чернобородого противника заколдован!

Не только Уррий и сэр Таулас торопились к своему королю (в пылу битвы о котором, к стыду сказать, почти все забыли). Беду почувствовали многие бриттские рыцари.

Сэр Гловер, сыпля проклятиями, тоже отчаянно пробивал себе путь сквозь сражающихся.