Рождество каждый день - Милли Джонсон

– Там пустая ветка для ангела, моя дорогая, – указал Чарли.

– Да, Чарли, но у нас есть еще одна поблизости. Тут нужна малиновка, я думаю.

– Меня кто-то звал[27]? – спросил Робин, выгребая золу из камина в металлическое ведро, чтобы она остыла.

– Вернись к уборке, – сказал Чарли.

– Ты собираешься сам сесть на верхушку елки или в коробке есть еще одна красивая фея?

Чарли указал на Робина, обращаясь к Мэри.

– Видишь, с чем мне приходится мириться?

Мэри хихикнула. Она уже успела полюбить Робина и Чарли. То, что они заботились друг о друге, было очевиднее хрустального ангела, которого она собиралась повесить на дерево.

Все взгляды обратились к открывающейся двери. Вошел Джек, таща за собой мешки, как ярко-оранжевый Дед Мороз, за ним – Люк.

– Боже правый, – произнесла Бридж, почувствовав дуновение холодного воздуха за столом, где она собирала бумажную цепочку.

– О, Бридж, мы же старые друзья, зови меня просто Люк, – подколол он, на что Бридж не обратила внимания.

Взгляд Джека упал на Мэри, которая стояла на табурете и украшала елку, стараясь сделать все должным образом, – в этом он не сомневался. Мэри не умела иначе. Она все делала правильно, вплоть до кофе, который приносила. Она никогда не проливала его в блюдце. Кажется, она умела все.

«Но никто не может быть распорядительней», – так Чарли говорил о той женщине из книги Джейн Остин.

– Хорошо быть дома, а вот снаружи – как-то не очень, – сказал Люк.

И часть его души действительно почувствовала облегчение от того, что он вернулся в гостиницу. Он надеялся только, что Кармен сейчас окружала ее любящая семья и ему было не о чем беспокоиться. Он еще никогда прежде не оставлял ее так долго и остро чувствовал их разлуку. Особенно сейчас.

Гостиница была оазисом довольства. Чарли с удовольствием исполнял обязанности помощника Мэри, Робин наводил порядок у камина, а Бридж делала свою цепочку. По радио Брайан передавал песню Дорис Дэй «Устрой себе маленькое Рождество». Это могла бы быть сцена со страниц журнала 1940-х годов.

Джек и Люк опустошили два мешка, разложили у камина несколько влажных поленьев, чтобы они просохли, и развели голодный огонь, который принялся поглощать дрова с таким же рвением, с каким Чарли уплетает мясные пироги. Дорис закончила петь, и радио Брайана стало болтать в своем беззубом тоне.

– В любом случае, я собираюсь немного перекусить, – сказал он. – Время обеда уже давно прошло, не так ли? Думаю, миссис Брайан Бернард Косгроув приготовила для меня что-то мясное.

– Надеюсь, он наденет свои зубы, если будет есть стейк, – прокомментировала Бридж.

– …может быть, бокал глинтвейна, а почему бы и нет, – продолжал Брайан. – Итак, я оставляю вас с малоизвестной радиопередачей, которая всегда заставляет меня смеяться, хотя ей уже несколько лет: «Сэр Колин с Касл-стрит». И это специальный рождественский выпуск 1952 года. Я вернусь позже. Никуда не уходите.

– Шансов на это мало, – сказала Бридж Мэри. – Никогда не слышала о сэре Колине с Клифтон-стрит или как там его.

Но Мэри улыбалась, вспомнив о нем.

– Тогда садись и слушай. Мой отец обожал радиоспектакли; он умирал со смеху от сэра Колина – это очень смешно. Люди отошли от радиоспектаклей, но я думаю, что они еще вернутся. Аудиокниги, как я понимаю, сейчас в ходу, так что это лишь вопрос времени. Мне кажется, каждый из нас по-детски радуется, когда ему рассказывают истории. Просто иногда эта радость завалена более взрослыми вещами.

– «Джеканори»[28], – сказал Робин с нежностью. – Как я любил его в детстве.

Словно открылась старая шкатулка, и его голову наводнили образы Джун Уитфилд, Спайка Миллигана, Ричарда Брайера, Торы Хёрд. Людей из прошлого, стабильного и прочного, со вкусом сэндвичей с джемом и «Вимто»[29]. Когда он был маленьким мальчиком, не представлявшим, что ждет его за углом.

– «Сэр Колин с Касл-стрит» был записан перед живой студийной аудиторией, – объявил пухлый мужской радиоголос, когда винтажная мелодия Бридж уже собиралась отгородиться от кучи несмешных старых оболтусов, рассказывающих о войне, но ее приятно удивила выходка сэра Колина, пенсионера, который «по слухам» происходил из королевской семьи и вел себя соответствующим образом. Старый скряга, который ужасно путался в словах. На первый взгляд это было так же смешно, как слово «геморрой», но актеры вдохнули магию в сценарий. Зрители рукоплескали. Бурлящий ручеек смеха Мэри, пока она наряжала елку, заразил остальных. По лицам Чарли и Робина покатились слезы, когда сэра Колина приняли за викария на Рождественской службе в детской церкви. Люк, гревшийся у костра вместе с Джеком и Робином, тайком наблюдал, как Бридж хихикала про себя, наматывая полоски бумаги одну на другую. Она выглядела совсем другой, когда улыбалась и не хмурилась. Они так много смеялись в первые дни. Смеялись над своими пустыми карманами, над своими попытками приготовить еду из самых скудных ингредиентов в шкафу. Они смеялись у постели и в ней. Когда же они перестали?

В конце этого получасового веселья все шестеро разразились аплодисментами вместе со студийной аудиторией, которая, вероятно, была уже не очень живой. Но их смех сохранили в тот самый момент, когда они выжимали каждую каплю удовольствия из здесь и сейчас, как из большого сочного апельсина.

– Это тонизирует[30], – простонал Робин, его щеки болели.

– Как джин с тоником? – спросил Чарли.

– Нет, – сразу же обрубил его Робин.

– Или, может быть, как глинтвейн радио Брайана? – предложил Чарли. – С тех пор, как он упомянул глинтвейн, я мечтаю о нем.

– Я делаю отличный глинтвейн, – сказала Мэри. – В него добавляют портвейн. Может, мне и правда сделать? Мы можем сесть вокруг огня, послушать колядки и наполниться духом Рождества. – Она набросила последнюю змейку мишуры на нижние ветки елки.

– Я тебе помогу, – произнес Робин, протягивая руку к Чарли, будто он вызвался идти вместо него. – Отдохни, милый. Ты, должно быть, устал, сидя в этом кресле и подавая Мэри украшения. – Затем он подмигнул ему.

– Не возражаешь, если я немного поделаю эту цепочку с тобой после того, как мы выпьем глинтвейна? – бросил Люк через плечо Бридж.