Киевский лабиринт - Иван Любенко

— Что ж, возможно, вы правы. Тогда получается, что под присмотром немецкого шпиона в Киеве печатают фальшивые пятерки, червонцы и сотенные. Это во многом усложняет дело, потому что в таком случае местные уголовники находятся под влиянием иностранного лазутчика. Такое встречается весьма редко. Я, признаться, никогда не слыхивал о подобном.

— Если не секрет, каким образом вы пытаетесь отыскать фальшивомонетчиков?

— Мы ищем печатный пресс, но пока результатов нет. На данный момент мы пришли к выводу, что использование парового пресса для печатания таких высококачественных поддельных банкнот маловероятно. Ведь эта машина создавала бы много шума, и ее почти невозможно было бы скрыть. Наверняка местные сыскари уже получили бы сведения от своей агентуры. К сожалению, они пока молчат. Другое дело — электрический пресс. Он может быть меньших размеров и прост в обращении. В его поисках мы применяем иную тактику: вычленяются самые большие участки потребления электроэнергии в Киеве, отсекаются друг от друга и проверяются по отдельности. Начинаем с районов, потом делим их на кварталы и затем на улицы и дома. Но и здесь мы успехами похвастаться не можем. Я допускаю, что на каком-нибудь заводе, фабрике или типографии кто-то использует переделанные под пресс механизмы. И потому во время наших осмотров ничего подозрительного не отыскивается. — Каширин помолчал, потом тяжело вздохнул и сказал: — А все-таки жизнь — штука непредсказуемая. Барон пережил свою жену всего на несколько дней. Судьба. Непорецкий всю семью уничтожил, под корень. Детей-то у них не было… Ума не приложу, как отыскать этого супостата. Боюсь, что на «дно» ляжет. Эх, был бы он в Ставрополе, я бы его отовсюду вытащил. Но Киев — не мой город.

— Жоржик — картежник. Вот и надо его искать среди них. Пусть ваши люди по всем злачным местам посмотрят. Может, и набредут на него.

— Это само собой, — кивнул полицейский, и, лукаво прищурившись, заметил: — Зная вас, трудно представить, что в поле вашего зрения до сих пор не попал подозреваемый в шпионстве. Наверняка ведь кто-то есть, да?

— Простите, Антон Филаретович, но я не привык гадать. Давайте лучше займемся Непорецким. Я уверен в том, что он приведет нас к разгадке, и мы выясним, кто шпион, и где именно печатаются фальшивки. И еще: буду очень вам признателен, если вы без промедления сообщите мне результаты вскрытия Красицкого.

— Всенепременно.

— Честь имею.

— Честь имею кланяться.

Клим Пантелеевич перешел с проезжей части на тротуар. Он остановился под старым тополем, вынул из кармана жестяную коробочку с надписью «Георг Ландрин», выбрал красную конфетку и отправил ее в рот. Широко выбрасывая вперед трость, статский советник зашагал в сторону Софиевской площади.

Правительство, чей Генштаб может предвидеть минимальные колебания акций на медь, сталь, хлопок, шерсть на бирже, а также следить за производством бензина и пищевых продуктов, нужных для армии, — такое правительство выигрывает сражение, еще не начав войны.

В. Николаи

Майор Вальтер Николаи — сорокатрехлетний светловолосый пруссак с правильными чертами лица, педант и трудоголик, возглавляющий германскую разведку и контрразведку, — только что вернулся из ставки Генерального штаба в Берлин. Такая поспешность объяснялась неутешительными известиями из Киева. Один из лучших агентов — Генрих Фогель — передал плохую новость: на его пути встретился известный русский специалист МИДа по контршпионажу Клим Ардашев. Это обстоятельство могло привести операцию «Фальшивая Екатерина» к краху. Дабы не совершить ошибки, майор вызвал из Вены одного из старых австрийских разведчиков — полковника австро-венгерского Генерального штаба Людвига фон Бокля, который четыре года назад, в то прекрасное время, когда в Ялте цвели магнолии, угодил в капкан, расставленный Ардашевым. Ему посчастливилось чудом спастись, избежать виселицы за тройное убийство и вернуться в Вену. Именно фон Бокль лично столкнулся со знаменитым в прошлом русским адвокатом, ставшим вновь тайным посланником МИДа России. Николаи полагал, что мнение австрийского коллеги в отношении сложившейся ситуации могло быть полезным.

Следует отметить, что майор Николаи за последние четыре года сумел поднять уровень работы немецкой военной разведки на небывалую высоту. Австрийцам было далеко до методов, применяемых их соседями-союзниками.

С самого первого дня руководства подотделом «III-B» Генерального штаба майор Николаи лично организовывал новые резидентуры не только во французских районах Эльзаса и Лотарингии, но и в России. С этой страной его связывало многое. Впервые он посетил ее, будучи еще лейтенантом, в 1896 году. Владея в совершенстве русским языком, по возвращении он представил доклад о специфике ведения разведывательной работы в России, который был настолько высоко оценен, что молодому офицеру сразу же присвоили звание капитана. Это позволило поступить в военную академию. После ее окончания Николаи вновь едет в Россию, стремясь улучшить свои знания о народе, о специфических национальных особенностях жителей этой огромной империи. Его новая докладная записка, основанная на детальном изучении русской экономики и дипломатии, гласила, что Россия, потерпев поражение от Японии, в ближайшие годы повернет оружие против Германии. Это были не пустые слова. Николаи удалось представить командованию не только планы по перевооружению российской армии и передислокации воинских частей вдоль границы с Германией, но и дипломатическую переписку с Францией о формировании франко-русского антигерманского союза. Не теряя времени, он приступает к развертыванию агентурной сети как в приграничных российских областях, так и в правительственных кругах, включая окружение императора. Его осведомителями становятся военные, театральные актеры, светские дамы, предприниматели и даже революционеры. Особенно ценными с точки зрения секретной службы явились вербовки Владимира Ульянова (Ленина) и Феликса Дзержинского, поставлявших сведения о действиях царской охранки за рубежом. Ленин получал жалованье из средств Русского отдела Третьего бюро, 125 марок ежемесячно.

В марте того же 1915‑го агент Третьего бюро Александр Парвус, являющийся соратником Владимира Ульянова (Ленина), разработал и представил германскому МИДу детальный план подготовки революции в России, который должен был привести к ее капитуляции. Все пункты этого меморандума основывались на работе Ленина «Тезисы о войне», написанной в начале сентября 1914 года. Александр Гельфанд-Парвус, член левого крыла Социал-демократической партии Германии, еще до войны имел разные торговые дела в Швеции, Турции и на Балканах, что было очень удобным для Третьего бюро. Такими кадрами дорожили.

Николаи предполагал начать финансирование всей большевистской программы в начале следующего 1917 года. К этому времени планировалось привлечь деньги не только «Рейхсбанка», но и частный капитал из-за океана, недовольный ущемлением прав еврейского населения России.

Число агентов Николаи увеличивалось день ото дня: Маргарета Гертруда Зелле, известная как танцовщица Мата Хари, Элизабет Шрагмюллер, выполнившая целый ряд секретных заданий в странах Европы, барон Август Шлюга, передавший план развертывания всей французской армии уже на пятый день войны… Имея заметные успехи, майор Николаи, теперь уже руководитель разведки, контрразведки и политического сыска Германии, приступил к созданию внутренней контрразведывательной агентурной сети. Благодаря ей всего за год на территории Германии удалось обезвредить тридцать пять вражеских глубоко законспирированных шпионов. Третье бюро стало более функциональным. Оно имело шесть подотделов, и каждый из них напрямую подчинялся начальнику Генерального штаба, который, в свою очередь, отчитывался перед самим германским императором.