Компания - Макс Бэрри

– А курильщиков что, законно? Я ж говорю, наши проекты похожи. Мы пытаемся помешать служащим делать то, что стоит компании лишних денег. – Ее руки ложатся Джонсу на ягодицы, в чем, пожалуй, особой необходимости нет. – Я лично не вижу повода субсидировать женщину, которой так скучно живется, что только детей и рожать.

– Как-то не очень удобно говорить о беременности, когда ты тискаешь мою задницу.

– Это я еще не тискаю. Вот так – другое дело.

– Разве в «Зефире» нет правил насчет отношений между сотрудниками?

– Как не быть? Но мы не в «Зефире». Мы в «Альфе».

– А в «Альфе» нет?

– У нас поразительно широкие взгляды.

– Ты ее так и не отпускаешь. Мою задницу.

– Это плохо?

Он вдруг решает, что ее можно поцеловать. Судя по ее действиям, она только того и ждет. Но ему все еще противно после того, что она наговорила о беременных, и он снимает ее руки со своей задницы.

– Ах так? – теряется Ева. – Ну ладно. – Она снова плюхается на диван.

– Извини. Мне показалось, это не самая удачная мысль.

– Твоя правда. У тебя бы создалось обо мне неверное впечатление… это повредило бы нашей работе… надо придерживаться профессиональных отношений.

– Правильно.

– Еще виски?

– Конечно.

Разливая скотч, Ева у него на глазах снова приходит в норму. Бокал она ему подает уже с улыбкой. Она так красива, что он начинает сомневаться в собственной правоте.

– Ну, я вижу, с тобой не соскучишься.

– Надеюсь, – улыбается он в ответ. Они чокаются.

* * *

Приткнув «ауди» к обочине, Ева снимает руки с руля.

– Вот черт! Ты, наверно, прав. Я слишком пьяная, не могу вести.

Джонс оглядывается. С фокусировкой у него проблемы, однако он соображает, что они приехали к его дому.

– Вызвать тебе такси?

– Я бы лучше поспала. – Она не столько наклоняется, сколько валится к нему. – У тебя. – Ее губы растягиваются, как резиновые.

Джонс, посмотрев на них, говорит:

– Ладно.

– Да ну? А как же профессиональные отношения? Или как там – останемся друзьями? – Она взмахивает рукой и сбивает на сторону зеркало. – Ой.

– Это все ты говорила. Твои слова.

– Мои?

– Я только сказал, что ты можешь ночевать у меня. Догола раздеваться не предлагаю.

Ева открывает дверцу, вываливается наружу, снова возникает в поле зрения Джонса.

– Ха. В жизни не поверю, что ты не хочешь со мной переспать.

Джонс вылезает из машины. Кровь бросается в голову, где и так уже много всякого разного. Обойдя вокруг, он помогает Еве подняться.

– Все хотят, – доверительно сообщает она. – Каждый из них. Не вижу, почему с тобой должно быть иначе. – Она тычет ему пальцем в грудь.

Джонс пытается попасть ключом в дверь подъезда.

– Все хотят с тобой спать? А ты почем знаешь?

– Исследования показывают, – повиснув на Джонсе, она одолевает порог, – что у мужиков очень низкие минимальные стандарты насчет того, с кем им спать.

– Значит, не ты у нас такая неотразимая, а просто мужики кобели?

– Одно другого не исключает. – Они поднимаются по лестнице. Ева вдруг останавливается, и Джонс, обнимающий ее за талию, тоже вынужден затормозить. – Поцелуй меня, Джонс.

«Это ловушка!» – вспыхивает в мозгу и поступает на речевой аппарат, но он не реагирует, потому что целует Еву. Губы ее, мягкие, просто восхитительные, начинают подергиваться, и она хихикает. Джонс отстраняется, подхватывает устремившуюся наверх обманщицу.

– Так нечестно. Я был не готов.

– Все кобели говорят то же самое.

– Сама меня соблазняешь, и я же при этом кобель.

Они добираются до квартиры. Внизу он сунул ключи не в тот карман и теперь должен отпустить Еву, чтобы достать их. Она приваливается к стене коридора.

– Потому что ты опускаешься уровнем ниже. А я вот, – она скользит вниз по стенке, – уже… опустилась. – Джонс поднимает ее, но голова Евы продолжает запрокидываться, а тело в его объятиях не подает признаков жизни.

– Ева! – шепчет он. Это не помогает. Он приподнимает ей голову. Рот у нее открыт, глаза под темными тяжелыми веками превратились в щелочки, как у зомби. Ева отключилась. Не та ситуация, которую стоит демонстрировать соседям – у них у всех в дверях есть глазки, и многие беззастенчиво ими пользуются. Он сражается с дверью, потом с Евой, которую надо втащить внутрь, ни обо что не ударив. Это труднее, чем кажется, – она стала совершенно бескостной, ее руки болтаются, описывая круги. Он тащит ее через гостиную, роняет на кровать, садится, тяжело дыша, рядом.

Она не шевелится. «А вдруг умерла?» – пугается Джонс. Нет, похрапывает. Он заботливо кладет ее голову на подушку. Она перестает храпеть, причмокивает губами. Джонс вытирает слюнки, собравшиеся у нее в уголке губ.

Заперев квартиру, сняв костюм и почистив зубы, он минут через десять возвращается в спальню. Ева лежит точно в той же позе. Он не уверен, что с нее можно снять, а чего лучше не трогать. Туфли, часы, браслет и ожерелье, решает он, юридически-моральных осложнений не вызовут.

Не рискуя вытаскивать из-под нее покрывало, он достает новое одеяло из шкафа, укрывает ее и сам ложится рядом.

–: Ммм. – Она прижимается попкой к его бедру. – Бвжж.

– Чего?

Через минуту она произносит:

– Джонс?

– А?

– Разбуди меня на работу.

– Конечно. Я будильник поставил.

– Хорошо. – Она умащивается поудобнее. – Завтра нельзя пропускать… мы ссиваеммся…

– Сливаемся?

– Угумм.

– С кем сливаемся?

– Сами с собой. – Она, похоже, смеется. Обвивает его ноги своими. – Я люблю тебя, Джонс.

Ее дыхание замедляется. Джонс лежит, прислушиваясь к нему, пока не срабатывает будильник и два горластых диджея не извещают его, что сейчас шесть тридцать утра.

* * *

– Говорит Сидни. Надеюсь, эта штука работает. Я пытаюсь довести до вас сообщение Дэниела Клаусмана. Оставайтесь на связи. Кажется, мне надо… нет, не то. Щелк. Доброе утро, это Дженис. Еще одно сообщение для всего персонала. Что делать, вы знаете. Щелк. Дженис, передай, пожалуйста, сообщение Клаусмана менеджерам отделов. Спасибо. Щелк. Доброе утро, это Мередит. У меня сообщение от Клаусмана, передай дальше. Спасибо. Щелк.

– Говорит Дэниел Клаусман. Разошли это менеджерам, Мередит, чтобы довели до всех поголовно.