Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России - Лорен Р. Грэхэм

Я убежден, что в итоге государству придется позволить, чтобы граждане владели персональными компьютерами и сами их контролировали. Более того, станет очевидно, что персональные компьютеры не похожи ни на какие предыдущие коммуникационные технологии: ни на печатные станки, ни на печатные машинки, ни на телефоны. Наоборот, они являются абсолютно новым видом технологий. Вскоре наступит время, когда любой человек в любой точке мира сможет практически беспрерывно общаться с любым другим человеком в любой точке мира. Это будет настоящей революцией – не только для Советского Союза, но и для вас тоже. Но здесь ее последствия будут самыми значительными»{135}.

Это высказывание наглядно подтверждает, какой сложной проблемой для советского государства были компьютеры. Однако этот вопрос быстро потерял свою актуальность. Через пять лет после этого нашего разговора с Ершовым Советский Союз распался, а вместе с этим прекратился и контроль над коммуникационными технологиями (однако это не коснулось контроля над средствами массовой информации, в частности над телевидением).

В современной России компьютерная отрасль так и не наверстала отставание, которое она переживала в последние годы советского государства. Как мы видели, это отставание было вызвано в большей степени неспособностью конкурировать в условиях рынка, нежели политическим контролем, хотя последний и сыграл определенную роль. Сегодня в России нет ни одной компании – производителя вычислительной техники, которая являлась бы значительным игроком на международном рынке, несмотря на то что русские могут с полным правом утверждать, что были в числе пионеров в области развития вычислительных технологий.

Русские ученые были пионерами в области разработки лазеров: оборот этой промышленной отрасли сегодня составляет многие миллиарды долларов. Двоим из этих ученых, Александру Прохорову и Николаю Басову, в 1964 году была присуждена, совместно с американцем Чарльзом Таунсом, Нобелевская премия за изобретение лазеров и мазеров. Еще раньше – в 1930–1940-е годы – российский ученый Валентин Фабрикант заложил основы физической оптики и физики газового разряда, что стало первым шагом на пути создания лазеров.

Любопытно, что история лазеров наглядно демонстрирует сильные и слабые стороны как американской, так и советской политических систем: политические и экономические препятствия, замедлявшие развитие этой области науки, присутствовали в обеих странах. При этом интерес со стороны инвесторов и коммерческая конкуренция были гораздо сильнее в США, что в результате привело к созданию серьезных американских компаний в этой области. А из российских компаний по производству лазеров ни одна не является крупным международным игроком.

В апреле 1955 года профессор физики Колумбийского университета в Нью-Йорке по имени Чарльз Таунс отправился на симпозиум в Великобританию, в Кембридж, где собирался обсудить результаты своей работы, посвященной усилению микроволн с помощью вынужденного излучения. Годом ранее Таунсу и группе сотрудников физической лаборатории Колумбийского университета удалось успешно продемонстрировать подобное излучение, бомбардируя микроволнами молекулы аммиака. Полученная при этом мощность составила всего несколько миллиардных ватта, но она подтверждала работоспособность прибора. Таунс был убежден, что совершил прорыв в науке.

Вместе со своими студентами за обедом после знаменательного события Таунс ломал голову, как назвать созданный прибор. И остановился на сокращении мазер (англ. maser) от полного названия microwave amplification by stimulated emission of radiation (усиление микроволн с помощью вынужденного излучения). Мазер Таунса на молекулах аммиака был предшественником более перспективных лазеров – от английского laser, акроним от light amplification by stimulated emission of radiation (усиление света посредством вынужденного излучения). Позднее производство и использование лазеров и мазеров превратится во многомиллиардную отрасль, а сами они лягут в основу многочисленных современных электронных устройств{137}.

Таунс отправил короткую научную статью о своей работе в ведущий мировой научный физический журнал Physical Review, но к моменту поездки в Англию еще не подготовил подробного теоретического описания проделанной им работы. Поэтому он был невероятно удивлен, когда советский физик Александр Прохоров{138}, выступавший перед ним, на великолепном английском представил свою собственную научную работу по теории мазера на молекулах аммиака – это был тот же самый прибор, который использовал Таунс. До этого момента Таунс никогда не встречался с Прохоровым и даже представить не мог, что через некоторое время он будет получать Нобелевскую премию вместе с Прохоровым и его учеником Николаем Басовым{139} за создание лазера. Первой целью Таунса в Кембридже было отстоять свой приоритет на изобретение и не уступить его Прохорову. После того как Прохоров закончил свой доклад, Таунс встал с места и объявил: «Это все очень интересно, у нас есть уже действующий подобный прибор». И рассказал о своей работе над мазером.

Валентин Фабрикант (1907–1991), первым разработавший теорию лазера в своей докторской диссертации в 1939 г.

Когда научное сообщество начало более пристально изучать работу, проделанную российскими учеными в области физической оптики и физики газового разряда, оно было поражено. Теодор Мейман, американец, который в 1960 году создал первый в мире лазер, позднее отмечал: «Идею концепции лазера первым предложил российский физик А. В. Фабрикант в 1940 году»{140}. Фабрикант изложил принцип действия лазера в докторской диссертации в 1939 году, а в 1951-м получил авторское свидетельство на свою работу (на Западе авторское свидетельство часто называют «патентом», но оно существенно отличается от патента в его западном понимании). Он не только разработал теоретические основы принципа действия лазера, но был первым, кто в лабораторных условиях наблюдал оптическое усиление излучения при использовании смеси паров ртути и водорода. Фабрикант был пионером в данной области{141}. Мейман даже полагал, что Нобелевскую премию следовало бы вручить Фабриканту, а не Басову, Прохорову и Таунсу. Когда Нобелевский комитет выбрал для вручения премии это трио ученых, Мейман заявил, что его члены «не выполнили подготовительную работу. Было бы более логичным признать заслуги русского физика Фабриканта»{142}.