Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси - Василий Седугин

— Тогда я с вами, — твердо ответил Мстислав.

— Значит, решено! — обрадовался Ярополк. — Завтра же скачем в Переяславль, весь край будет в наших руках!

Об отъезде братьев Михаил узнал почти тут же. Недолго думая, собрался и отправился во Владимир. Владимирцы встретили с большой радостью и обещали стоять за него до конца. Но скоро подошли полки ростовские и суздальские, а также княжеская дружина в количестве 1500 человек. Владимир был обложен со всех сторон, окрестности пожжены. Наружу вылилась давняя вражда старинных Ростова и Суздаля к некогда захудалому городишке, похитившему у старых городов честь иметь у себя стол княжеский. Скоро к ростовцам и суздальцам присоединились полки рязанские и муромские. Но целых семь недель отбивались владимирцы от осаждающих. Наконец голод принудил их собрать вече, которое сказало Михаилу:

— Мирись, либо помышляй о себе.

Михаил отвечал:

— Вы правы: не погибать же вам из-за меня.

Он выехал из города и направился в Чернигов; владимирцы проводили его с плачем великим, пишет летописец.

После отъезда Михаила владимирцы заключили договор с Ростиславичами, в котором те поклялись, что не сделают никакого зла городу. Потом отворили ворота и встретили князей с крестами. Во Владимире остался княжить Ярополк, а в Ростове — Мстислав. Таким образом, благодаря мужеству владимирцев торжество ростовцев было неполным: Владимир получил князя, а не посадника из Ростова.

Опечаленный вернулся Михаил в Чернигов. Но его горестные мысли были развеяны бурной радостью Марии, кинувшейся на шею любимому:

— Теперь от себя никуда не отпущу!

Святослав Всеволодович против их брака не возражал. Наоборот, он был рад такому союзу: Михаил понравился своей сдержанностью и простотой, не говоря уже о том, что был всё-таки князем, а не каким-то там захудалым боярином, как первый муж!

Свадьба состоялась в Чернигове и проходила по христианским обрядам, но вперемешку с языческими обычаями: народ старину и не мог, и не хотел забывать. Так, накануне свадьбы в доме жениха пекли свадебный каравай. На это действо были приглашены замужние родственницы жениха и свадебные чины: дружка, сваха, дядька, бояре. Сваха по знаку дружки ставила лоток с закваской и зажигала под ними три свечи. После этого дружка просил родительского благословения приступить к приготовлению каравая. Общими усилиями замешивалось тесто, затем валяли каравай и сажали его на лопате в печь, а в это время присутствующие пели:

А затем начиналось небольшое пиршество. Оно продолжалось, пока пёкся каравай. Наконец сваха сообщала, что каравай готов, все вставали из-за стола и начинали петь:

Дружка со свахой и дядькой деревянным молотом били по печи, вынимали из печи каравай, укладывали его в решето, посыпанное овсом, покрывали полотенцем, три раза обносили вокруг примостного столба и торжественно выносили в клеть. Их во всё время сопровождали гости. Потом каравай, украшенный фигурками целующихся голубей и скрещёнными руками, положили в клеть, чтобы в день свадьбы поставить на стол.

Утром в день свадьбы сваха в сопровождении большого числа свадебных чинов с веткой рябины в руках трижды обошла терем; за ней свадебные чины и прислужники в числе до ста человек несли на головах разные принадлежности брачного ложа и брачной комнаты, чтобы отогнать лихих колдунов и колдуний, которые могли внести порчу и нагнать злых духов.

Затем Михаил на коне первым прискакал к собору Спаса Преображения, следом на красочном возке подъехала Мария. По ковровой дорожке они проследовали в собор, где и состоялось венчание. При выходе из собора присутствующие кидали в них зёрна ячменя и пшеницы, а некоторые щипали Марию, чтобы она теснее прижималась к мужу: будут дружно жить!

К терему молодожёны ехали дальней дорогой, плутая по улочкам, — дольше будут жить вместе. По приезде в терем их сразу не пустили, а завели на подклеть. Там им дали жареную курицу, заставили взять за ноги и тащить в разные стороны. Разодрав курицу, принялись за кашу. Следовало её брать руками и кидать через левое плечо.

Только после этого их ввели в терем, посадили на скамейку, застеленную вывернутой шубой: богато будут жить! А потом началось свадебное веселье. Все пили и ели, но молодые должны были поститься и не брать в рот ничего.

Когда гостям подали третью перемену — лебедя, перед новобрачными поставили жареную курицу. Дружка взял эту курицу, обернул её скатертью со стола новобрачных и повёл их в опочивальню. Опочивальня по стенам была обита коврами, ковры лежали и на полу. По четырём углам были воткнуты стрелы, на скамейках поставлены кадки с мёдом, над дверями и окнами были прибиты кресты. На кровать снизу были положены снопы, на них — ковёр, затем одна на другую три перины, сверх их лежали простыни, подушки и одеяла. Возле кровати были поставлены бочки с пшеницей, рожью, овсом и ячменём, это новобрачным желали изобилия в их новой жизни. Михаил и Мария терпеливо выносили все предписания. Они желали и верили в своё будущее счастье!

К удивлению Михаила, в Торческе женщины быстро сошлись между собой. Мария, хоть и обещала заботиться о муже, была слишком ветрена, чтобы заниматься каким-либо повседневным кропотливым делом и с охотой переложила хозяйственные дела на плечи Зарены. А та приняла её как родную сестру и стала оберегать наравне с Михаилом.

Через год у Михаила и Марии народился мальчик, которого назвали Глебом. А вскоре, осенью 1176 года, к ним в Торческ приехал Всеволод. Встреча была радостной. Михаил помнил брата ещё совсем маленьким, теперь же перед ним стоял юноша, высокий, красивый, с мужественным лицом, побывавший не в одном сражении. Было о чём поговорить!

После шумных приветствий, обильного угощения и рассказов про Византию Михаил спросил брата:

— И что собираешься делать на Руси?

— А кто сейчас в Киеве правит? — в свою очередь спросил Всеволод. — Намерен я служить великому князю Руси.

— Рюрик Ростиславич! — чуть не выкрикнул Михаил, лицо его стало пунцовым. — Ярый наш враг! Так что про Киев лучше забыть.

— Тогда, может, к твоему тестю, в Чернигов?

— Думаю, он тебя примет. Широкой души человек! Мне он много помогал при подготовке поездки в Суздальскую землю. Да жаль, что не сумел я там укрепиться. Нашёлся бы и тебе стол — в Ростове или Суздале.

— Так, значит, в Чернигов, — раздумчиво проговорил Всеволод. — Но, может, так оно и лучше будет. Холодно у вас здесь. А коли забраться ещё севернее, и подавно от морозов закоченеешь!