Большая игра - СкальдЪ

коробке, револьвер Смит и Вессон. К ним шли патроны и две превосходные кожаные кобуры с растительным узором.

— О, какое замечательное оружие, — он с восхищением взял карабин, затем принялся осматривать револьвер. — Спасибо, саиб, твой дар пришелся мне по сердцу.

— Пусть он принесет тебе пользу, — пожелал я и показал, как разбирать и собирать оружие, и как за ним надо следить. Оружейное масло так же шло в комплекте.

— А не удивятся мои друзья, что у меня новейшее оружие русских? — неожиданно забеспокоился пуштун.

— Оружие не наше, а американское, к сожалению. Если будут спрашивать, скажи, что купил его в Ташкенте. Кстати, за твои сведения и риск тебе полагается сто рублей. Я взял на себя смелость и приобрел вот эти вещи. Ты не разочарован?

— Нет, оружие куда лучше денег. Да и пользы от него больше, — Хан передернул затвор карабина и широко улыбнулся, блеснув белыми зубами.

Я объяснил ему, что отныне его имя «Зверобой» и что в будущем, если захочет передать послание, он должен подписываться именно так. Имя моему агенту понравилось, жаль только, что он наотрез отказался от возвращения в Хиву.

— Нет, саиб, и не проси. Не поеду. Не могу. Понимаешь? У меня отец тяжело заболел, надо его навестить.

— Что ж ты сразу не сказал? Конечно, поезжай. Обязательно поезжай. Но только не пропадай. Найди меня, если что, или отправь записку.

— Напишу, конечно, напишу.

В самый последний момент, когда мы уже практически расстались, я кое о чем сообразил и обругал себя последними словами. Тоже мне, разведчик! Олух царя Небесного, а не разведчик, вот ты кто, Миша Соколов! У тебя проверенный человек собирается в Афганистан, а ты мух ловишь!

Пришлось вновь сесть за стол. Естественно, о миссии Пашино я не упоминал. Петр это совершенно другая операция, секретов раскрывать не стоит. Но Зверобой мог помочь. В частности, никто не мешает ему собирать сведения об англичанах в Афганистане. Таким образом, он дополнит наблюдения Пашино. Да и оставить надежного человека в Мазари-Шарифе, через которого можно держать связь, ему по силам. Это будет наш запасной вариант на крайний случай.

Около часа мы обговаривали различные детали, и под покровом ночи, как жрицы любви какие-то, покинули «дом для секретных встреч».

Агент Зверобой собирался отправиться в Афганистан сразу после нас. Дорога у нас одна, но не стоит ехать в Термез вместе. Да и в пути нам лучше не встречаться.

* * *

3 марта отец Василий, новый полковой священник Александрийских гусар отслужил молебен. Сразу после него и отправились. Полковник Оффенберг, полковник Шауфус и еще ряд офицеров провожали их в путь.

Для конспирации и чтобы не бросаться в глаза среди группы одинаково одетых людей, Петр Пашино облачился в форму рядового гусара. Кавалеристы поглядывали на новичка с немалым интересом, но вопросов не задавали. Миша Соколов, несмотря на молодость, сумел внушить эскадрону надлежащую дисциплину.

Гусар Смерти насчитывалось тридцать человек, включая самого Соколова, поручика Рута, старшего вахмистра Чистякова, двух офицерских денщиков и двух унтеров, Козырева и Петухова. Еще имелся горнист. С собой гусары вели три десятка лошадей, навьюченных различным грузом.

— Ну, с Богом! — Пашино перекрестился, покидая город.

— Поражаюсь твоей смелости, Петр, — заметил Соколов, когда дорога пошла душистыми садами. — Рисковый ты человек.

— А ты разве не рисковый? — Пашин посмотрел на друга с немалой иронией. Соколов сидел в седле великолепного жеребца по кличке Хартум. Молодой ротмистр мог и не знать, но большая часть офицеров относилась к нему с теплотой и немалым уважением. Правда, завистники поговаривали о высоких покровителях делающего блестящую карьеру гусара, но Пашино внимания на подобное не обращал. То, что есть покровитель — хорошо, значит, сумел его найти. Тем более, сам Соколов ни разу не заводил каких-то необычных разговоров, не ставил себя выше прочих и не торопился переводиться в столицу, как полагалась всякому уважающему себя фазану. Он служил с честью, рискуя жизнью, не увиливая от опасностей и трудностей. Всем крикунам можно было лишь посоветовать брать с него пример.

Говоря откровенно, Пашино с немалым интересом наблюдал за быстрым карьерным ростом своего молодого друга. И он бы совсем не удивился, скажи ему кто, что через пять лет Соколов получит полковника и станет командиром гусар Смерти. А что, если Миша и дальше продолжит так геройствовать, то и не такое возможно. Тот же Паскевич[18] генерала вообще получил в двадцать восемь лет.

Ташкент остался за спиной. Ранее Пашино доводилось проезжать этой дорогой. Четыре раза по служебным делам, а пятый, последний, когда он сопровождал посла Аксакова в Бухару. Тогда с ним так же были Александрийские гусары. Надворному советнику нравилась их компания.

Вечерами они играли с Соколовым или Рутом в шахматы, а гусары вновь угостили его своей знаменитой жженкой.

Джизак оставался все таким же маленьким и пыльным городом. Да и в Самарканде за минувшее время ничего не изменилось. Все та же нищета, пыль, вонь, базарные крики и ишаки с верблюдами. И лишь величественные минареты да дворец Тамерлана напоминали о былом могуществе узбеков. Здесь стоял гарнизон под командованием генерала Абрамова и второй эскадрон гусар Смерти. Соколов и Рут с большим удовольствием воспользовались их гостеприимством. Сам Пашино, соблюдая секретность, старался лишний раз никому на глаза не попадаться. Тем более, при генерале находился изгнанный эмир Афганистана Абдур Рахман. У него имелась свита, родичи и множество слуг. Многие из них могли его запомнить и встретить впоследствии уже в Афганистане. А подобных встреч Пашино допускать не хотел ни в коем случае.

К русским большая часть населения относилась достаточно хорошо. Жить стало пусть и немного, но лучше, и люди такие вещи замечать умели, несмотря на повальную безграмотность.

От Самарканда до Термеза насчитывалось 370 верст. Дорога резко свернула к югу. Цветущие маковые поля покрывали всю округу, напоминая яркий ковер. Начался плавный подъем к перевалу Тахта-Карача. Он находился на седловине Агалыка, одного из отрогов Зеравшанского хребта.

Холодало. По сторонам поднимались не слишком высокие вершины. Снегом мог похвастаться лишь далекий Кемкутан. Ночью выли волки и шакалы, а днем над их головами парили беркуты.

— Миша, ты знал, что здесь, на Тахта-Карача в древности произошла битва? — на вершине перевала отряд сделал передышку. Гусары проверяли подпруги и разминали ноги. Послышался приказ вахмистра «оправиться». Пашино говорил на фарси, тренируя друга. — Здесь сошлись арабы Омейядского халифата и воины Тюргешского каганата.

— И когда это случилось? — Соколов заинтересованно посмотрел по сторонам.

— Более тысячи лет назад.

— О чем вы говорите? — потребовал разъяснений поручик