Понаехали! - Карина Демина

- И мне бы тоже тебя учить, но я… я хотела, чтобы он любил меня. И только меня. Чтобы всем сказал, что любит, чтобы… перестали за спиною шептаться. А он все не хотел тебя огорчать.

- Я не знала…

- А когда б узнала, что неужто обрадовалась бы? – поинтересовалась Никанора, косу распуская. А волос у ней хороший, светлый, без рыжины, и мягкий, вона, рассыпался как, лег покрывалом.

- Неа, - честно призналась Баська и гребень подала.

- Ты б костьми легла, а не позволила бы… - Никанора гребень взяла и вздохнула. – А тут он заговорил, что надобно тебя замуж выдать, что большая уже. И Тришку привел.

Бледная рука её дрогнула, а над губой опять бисеринки пота появились.

- И все повторял, что терем большой, что поженитесь вы, жить станете… внуки пойдут… тогда-то я и подумала, что больше не нужна, что… мне до конца жизни быть никем, приживалкою, которую держат из милости или по старой-то памяти. Челядь в спину скалится, шепчется, того и гляди в лицо смеяться будут. А Тришка и вовсе меня невзлюбил. То ли понял чего, то ли донесли… как-то обмолвился, что рядом с женою падшей женщины не потерпит.

И вновь всхлипнула.

- Дурак, - сказала Баська, чтобы утешить. И еще подумала, что оно, конечно, было до крайности обидно сперва, да только в последние дни она про Тришку и вовсе не вспоминала.

- Я… испугалась. А он все… говорил, что главное – это честь родовая, которую невместно порочить, что… женщина себя блюсти должна в любых случаях. И…

- Так и говорил?

- А то.

- Надо же… - Баська удивилась вполне искренне.

- У него отец строгий очень. Матушка так и вовсе из терема носу не кажет, я узнавала. Девки некоторые шептались, что боярыне-то и из женской половины выходить неможно, чтоб, значит, честь не опорочила.

Слушать подобное было… неприятно.

- Ты батюшке говорила?

- Пыталась, да… - Никанора махнула рукой. – Он мужчина. И сказал, что правильно все, что только так, в строгости, жену держать и надобно. И что Тришка с тобою поладит, что он помягше батьки будет, да и ты с характером. Но яблоко от яблоньки далеко не укатится.

Тут Баська с нею согласилась.

И сама предложила неожиданно:

- Хочешь ленту? У меня много. Красивые.

- Спасибо… только… ты дослушай сперва. Я… я аккурат узнала, что… непраздна. До того сама пыталась понести, надеялась… а оно не выходило. Тут вдруг взяло и вышло. И… и испугалась сильно, что дитё-то Фрол возьмет, признает, а меня сошлет куда с глаз долой, чтобы с новою роднею не ссориться. Они-то такого точно не поймут, а он все говорил, какие дела учинять станет, как сведет капиталы, с торгом развернется…

Баська головою покачала: ну, батюшка, взрослый же ж человек! С разумением! И куда только разумение это подевалось, ежели он честной бабе столько годов голову морочил?

Вот же ж…

- И я решила, что… нельзя допускать. Что если твоя свадьба не сложится, то… то, может, моя срастется? Теперь понимаю, как глупо это, но…

- Ты мне нарочно про ведьму сказала?

Никанора опустила глаза.

- Нарочно. Знала, что не усижу…

- Ты все одно бежать собиралась, а… твой Тришка…

- Не мой уж…

- Оно, может, и к счастью… но он полагает, что ведьмы – это зло, которое изничтожать надобно. Что… сила их темная, а люди, которые к ним ходят, тоже зло.

Никанора плела косу на диво ловко, перебрасывая прядку через прядь.

- Я и подумала, что ты к ведьме подашься, а Тришка о том узнает, и свадьбы не будет. Но… я не хотела, чтобы вот так… - Никанора перевязала косу своей лентой.

- Про магика ему сказала?

- Сказала… - краснота сделалась гуще. И голову Никанора склонила. – Чтоб уж точно… не сама… я просто с Фролом говорила, но громко, чтоб услышали точно… девки дворовые уж и напридумывали.

Донесли.

А там… слово за слово, и, небось, весь Канопень знает, что Баська с мужиком размалеванным в одной постели лежала. И что мужик этот, как очнулся, сбегчи предпочел, лишь бы на ней, падшей, не жениться.

И чего теперь?

- И… он… к батюшке…

- Пришел, - кивнула Никанора. – Я… слышала. Ругались крепко. И Фролушка его обложил матерно. А после сказал, что найдет тебе такого жениха, что весь Канопень обзавидуется.

- Ага… королевича, - фыркнула Баська.

И сама неожиданно для себя рассмеялась.

Ни одна неприятность не стоит испорченного аппетита.

…житейская мудрость одного кота.

Конь при свете дневном гляделся до отвращения обыкновенным. То есть, вне всяких сомнений, он был удивительно красив, и даже князь залюбовался, но и только.

Он обошел коня дважды.

Заглянул в рот, несмотря на явное недовольство животного, - в чем-то Стася даже понимала коня. Ей бы вот тоже не понравилось, если бы кто-то грязными пальцами в рот полез.

Князь же кивнул.

Присел.

Поднял одну ногу.

Вторую.

И опустив, поинтересовался:

- Вы уверены?

Причем вопрос был адресован не Стасе. Ежи же, не прекращая жевать, - теперь в руках его был пирог, - кивнул:

- Более чем, - произнес он с набитым ртом.

А конь потупился.

Скромно так, по-девичьи. Мол, я тварь приличная и всяким там незнакомым магам суть свою не являю. Но стоило князю обернуться, как конь ресницами хлопнул. И даже заржал так жалобно, тоненько.

- Это обыкновенная лошадь, - Радожский похлопал коня по шее. И протянул кусок хлеба, который тот взял аккуратно. – Точнее жеребец. Красивый, да, но обыкновенный.

- Хочешь сказать, нам примерещилось?

- Хочу сказать, что ни капли магии в нем нет. Я проверял. И не только я, - князь приподнял длинную гриву. – Его и штатный маг осматривал, вон, клеймо стоит и, стало быть, все в полном порядке.

- Что в порядке? Что тут происходит! Кто вы такие…

По двору спешил мужчина.

Был он невысок, плотно сбит и слегка косолап. Из-за косолапости ли, или же сами по себе, но ноги его выгибались дугою, и оттого при быстрой ходьбе казалось, что мужчина этот переваливается с ноги на ногу. Темный кафтан его, украшенный серебряным шитьем, слегка запылился, а шапка съехала на бок, не способная удержаться на буйной шевелюре.

- Это ваш конь? – поинтересовался Ежи, разглядывая купца с интересом.

И Радожский посмотрел.