Превратности любви - Хелена О. Банч

Дождь лил как из ведра. Дома таяли в струях воды. Мир буквально исходил влагой. Что очень устраивало режиссера. Вокруг канализационного люка земля была раскопана и под дождем превратилась в непролазную грязь. Когда Лиза ползла на четвереньках по этой скользкой вонючей жиже к люку, чего требовал режиссер, который хотел, чтобы она, для усиления эффекта, как можно больше испачкалась в грязи, у нее в голове крутилась только одна мысль: «И почему все ругают лондонскую погоду?»

С режиссером проблем не было. Единственное, о чем он просил, – играть вполсилы. Не работать на камеру, не декламировать. «Меньше, меньше, меньше играть», – говорил он. Элизабет это нравилось.

Но иногда он становился чересчур жестким. И никого не щадил. Если что-то шло не так, он непременно сообщал об этом и не всегда в корректной форме. А если ему что-то нравилось, то кричал, аплодировал и рассыпался в полуприличных похвалах: «… твою мать, как же здорово!» Или отпускал грубоватые шуточки, в основном подтверждавшие его теорию, что «женщина, которую трахают, – счастливая женщина».

Элизабет раньше не приходилось работать с американскими режиссерами, и такая манера поведения на съемочной площадке ее немного шокировала.

Но, выжимая все соки из актеров, он и себе не делал никаких послаблений – вкалывал чуть ли не круглосуточно, что не могло не вызывать уважения.

Около семи утра он появлялся на съемочной площадке, проверял списки актеров и технического персонала, который требовался для данного съемочного дня, а в последующие два часа давал отдельным актерам указания, что им надо делать. После восьми– или девятичасовых съемок он встречался с производственной группой – работал над раскадровками для следующего дня и за полночь засиживался в проекторной.

Роль у Лизы была небольшая, и при таком графике съемок сцены с ее участием могли отснять довольно быстро – недели за две-три, поскольку по сценарию ее героиня, соблазненная и брошенная одним из главных героев, должна была вскоре уехать обратно в Англию «зализывать свои раны», как написал в ремарке сценарист.

Но еще до всех мучений на съемочной площадке Элизабет горько пожалела о том, что так скоропалительно согласилась на эту роль, в результате чего ее теперь разделяли с Ником тысячи миль.

Его письмо, в котором он сообщал о своем разводе, заставило ее почувствовать себя полной дурой. Они могли бы уже быть вместе, а она зачем-то сбежала на край земли, боясь поверить в собственное счастье.

Перелет прошел без приключений и гораздо легче, чем можно было ожидать, поскольку Элизабет предусмотрительно выпила перед полетом таблетку снотворного, чтобы не думать о своих страхах и заодно выспаться, ибо в предотъездной суете она почти не спала.

Ее поселили в отеле класса делюкс «Хелмсли-парклейн», оформленном в европейском стиле. Из окон номера открывался прекрасный вид на Центральный парк и потрясающий пейзаж Нью-Йорка – города, в котором ей давно хотелось побывать.

Но насладиться Нью-Йорком не удалось – ее сразу закружило в водовороте съемочной жизни.

Буквально через час после приезда она подписала контракт, пообщалась с режиссером, получила сценарий, который должна была изучить, а с утра уже начинались съемки тех сцен, где впервые появляется ее героиня.

Такой ритм жизни бодрил, вынуждал собраться и не оставлял времени на самоанализ и мучительные размышления.

А потом пришло письмо от Ника.

В конце съемочного дня Элизабет села за руль арендованного «форда» и, ведомая указаниями навигатора, помчалась в сторону отеля.

Весь этот день пронесся, как сон, в котором, не переставая, лил дождь.

Конечно, не стоило так гнать по мокрой дороге, еще не привыкнув к левостороннему движению, но ей не терпелось узнать, что ответил Ник на ее покаянное письмо, которое она отправила перед тем, как уехала на съемки.

Вцепившись в руль, она, как под гипнозом, следовала всем поворотам дороги с невнятным чувством безудержного падения во времена первобытной дикости, подобные моменту появления на свет. Прошлого не было. Только ощущение безмерного счастья, которое ждало ее в будущем.

Когда подъехала машина дорожной полиции, из радиоприемника разбитого «форда» с нелепым хрипом вылетали заключительные аккорды заглавного трека к мультфильму «Красавица и Чудовище» в исполнении Селин Дион в дуэте с Пибо Брайсоном.

Полицейский поспешил к автомобилю, лежащему на боку у бетонного столба на обочине шоссе. Пыль и дым от страшного удара еще клубились над местом катастрофы. Бригада «скорой помощи» уже колдовала над пострадавшей женщиной.

– Как это случилось? – спросил полицейский у водителей микроавтобуса и «тойоты», ставших свидетелями аварии.

– Машина внезапно выскочила на большой скорости из-за поворота прямо перед нами, – сказал водитель микроавтобуса, грузный мужчина с лысым черепом и густыми усами. – Она вильнула в сторону, вылетела на обочину и врезалась в столб. Наверное, дамочка не следила за дорогой, а когда увидела нас, растерялась.

– Но, как бы там ни было, – добавил водитель «тойоты», внешне чем-то похожий на Хью Гранта, – я ей благодарен, у меня на заднем сиденье трое детей, если бы она не вильнула…

Полицейский подошел к медикам.

– Как пострадавшая? – буднично поинтересовался этот немолодой уже блюститель порядка, глядя на красивую блондинку с кровавыми прядями в роскошных волосах.

Ник заехал к отцу поделиться последними перипетиями своего бракоразводного процесса. Несмотря на резко отрицательное отношение отца к разводам, Ник не сомневался в его поддержке, поскольку он уважительно относился ко всем решениям сына, даже если сам придерживался других взглядов.

– И что ты чувствуешь, бросив жену с ребенком? – спросил отец.

– Мне, конечно, немного стыдно, что я так поступил с Анной, – ответил Ник. – Когда я сказал ей о разводе, ощущал себя подлецом. Слава богу, это уже в прошлом, и все же стыдно. Впрочем, стыд – целебное чувство, оно излечивает от тщеславия. Да, я подлец и обманщик! Хотя о том, что такое ложь, можно говорить много и самое разное. Ложь бывает гибкой, действенной и неброской… В мире все делится на полуложь и полуправду. И потом, поверь мне, гораздо легче лгать другим, чем самому себе. Я бы дорого дал за то, чтобы на моем месте оказался кто-то другой и чтобы совесть его при этом оставалась безмятежной.

– А Анна?

– Думаю, она была готова к такому повороту событий, хотя сама, возможно, и не осознавала этого.

– Конечно, – согласился отец. – Нет ни одной женщины в целом мире, которая бы не заметила, что к ней стали иначе относиться. Даже самая ограниченная, самая тупая, самая толстокожая и та всегда почувствует малейшую перемену. А если некоторые и закрывают на что-то глаза, то только из малодушия, из страха, из каких-то соображений или из-за бесхарактерности. Может быть тысяча разных причин.