Секта в доме моей бабушки - Анна Сандермоен

Мечта о сортире

Туалетом у нас служил деревянный домик в дальнем конце участка… Туда было очень страшно и холодно ходить, он был весь загажен, и кто-то даже умудрялся постоянно писать внутрь прибитой к стене коробочки, где должна была находиться бумага, точнее, кусочки порванной газеты, которые служили нам туалетной бумагой.

Одна из моих подружек учила меня обходиться без бумаги. Она оттягивала вниз свою майку и подтиралась ее краем. Потом переодевала ее наизнанку, а еще потом задом наперед. Таким образом ее хватало на много раз, хвасталась она выдумкой.

Вообще, знать, а тем более предугадать все запреты и их объяснения было невозможно. Никакая линия поведения не позволяла гарантированно избежать побоев, доносов от твоих же друзей или опалы. Могло повезти только изначально: родиться членом семьи Главного, и при этом ни в чем ему не перечить. Как его младшая дочка Юлия Викторовна. Она никогда не бывала в опале, и жизнь ее – полная корзина. А вот с его старшей дочерью, тетей Катей, случилась совсем другая история – я писала об этом выше.

Баба Таня

Я знала, что такое домашний уют, потому что в моей жизни была баба Таня.

Баба Таня – самое вкусное и теплое воспоминание детства.

Когда наша коммуна уходила в подполье, и мы вынуждены были скрываться и ходить в разные школы, мне приходилось врать про родителей в загранкомандировке (ах, как романтично!) и говорить, что я живу у родственников. Тогда моими родственниками «назначили» родителей одного нашего парня, Мишки, которые жили в Дмитрове. С каким же наслаждением я играла в эту игру! Иногда я приходила вместе с Мишкой к ним в гости, и они были добры ко мне. Тетя Галя и дядя Валера кормили нас домашней едой; никогда не забуду вкус яичницы и яичного супа с картошкой. Ведь в секте я никогда не ела яиц.

А Мишкина бабушка, баба Таня, которая жила рядом со школой, куда мы ходили, снится мне до сих пор. Она угощала меня оладьями, жареной картошкой прямо со сковородки и конфетами «Полет». Никогда я больше не ела таких домашних оладий и такой жареной картошки; никто так вкусно не пах домом; ни у кого больше не было таких цветастых и мягких фланелевых халатов, которые можно было обнимать на вешалке; никто так больше не шаркал валенками по коридору, приближаясь к комнатке с охапкой дров; и никто так не сидел у окна в темную раннюю стужу и метель, выжидая, когда же я приду, чтобы меня согреть, и никто так не сердился, когда я опаздывала, потому что думал, что со мной что-то случилось…

На Мишку баба Таня часто сердилась и ругалась, так как он был настоящим хулиганом. Он делал с мальчишками «пшихалки» и для забавы бросал их бабушке под ноги – посмотреть, как смешно она будет уворачиваться от взрывов. Пшихалками назывались старые патроны, в которые мальчишки состругивали серу со спичек, а потом с помощью резинок и палочек делали небольшие затворы, чтобы при поджоге эта нехитрая конструкция взрывалась. Однажды бабушку Таню это так взбесило, что она потеряла над собой контроль и, схватив огромные портновские ножницы, начала гоняться за Мишкой, пытаясь его то ли ударить, то ли пырнуть. Мне было очень страшно.

Иногда я просила у бабушки Тани денег, чтобы купить себе в дмитровском «Детском мире» наборы для шитья мягкой игрушки. Мне очень нравилось шить игрушки. Я дарила их и бабушке Тане, и родителям, и своей бабушке, когда была возможность их им передать.

Я обожала запах бабы Тани, любила сидеть на ее мягкой кровати, ходить в их чистый деревянный туалет. Хотя сейчас я понимаю, в какой жуткой нищете прозябала эта бедная женщина на свою мизерную пенсию. Жила она в деревянном бараке с общей кухней, длинным коридором и маленькими комнатами вдоль него. В морозы он отапливался буржуйками.

Спустя несколько лет после секты я специально приехала в поселок Шпилево, чтобы проведать бабушку Таню, но она к тому времени переехала в город, в квартиру дочери, тети Гали. Я пришла к тете Гале, и та проводила меня к бабушке Тане в комнату. Она сидела у окна и, обернувшись, не узнала меня. Мне тогда хотелось расплакаться от обиды, но я просто вежливо с ней поговорила. Она была уже очень старенькой и, возможно, никого не узнавала… Тогда огромный кусок чего-то очень дорогого и теплого отломился от меня и рухнул.

Теперь я знаю, как важна детям бабушка, и поэтому очень хочу быть хорошей бабушкой своим внукам!

Снег

У нас в горах, где мы сейчас живем в Швейцарии, снега намело уже почти в человеческий рост. Дороги едва успевают расчищать; на машине можно проехать только на пониженной передаче… под поземкой на дороге – лед. Фермерские тракторы – с толстыми цепями на колесах. Дети по утрам пробираются к автобусной остановке через заснеженные поля и дороги, вышагивают по сугробам, пыхтят, тащат свои школьные рюкзаки… Румяные и веселые, собираются на остановке и устраивают там бои, толкают друг друга в снег. Наверное, приходят в школу все мокрые! Но здесь на это внимания не обращают.

Я вспоминаю себя в этом возрасте зимой.

Мой четвертый класс. Мой друг – Мишка. Каждое утро через пургу и метель мы с ним вместе пробирались в школу. Часто опаздывали. Однажды мы опаздывали так сильно, что Мишка сказал: а давай возьмем такси. Дело было в подмосковном Дмитрове. Мишка был старше меня; он был хулиган. А я была хорошей тихой девочкой. Ну, в моем понимании. Откуда у нас были деньги на такси, я не помню. Но мы приехали в школу на такси! Конечно, вся маленькая сельская школа это увидела в окна. Вот это был фурор! Мы с Мишкой были очень горды. Сделали вид, что для нас это плевое дело!

А после школы, пока мы ждали на Дмитровском вокзале электричку, мы устраивали соревнование: кто быстрее вылижет языком дырку во льду, покрывавшем огромную грязную лужу на переезде у путей. Хорошо помню пресный вкус того льда. Гудрона, сырости, застывших бычков, холода.

В электричке спали на деревянных сидениях, положив под голову портфель. Искали вагон с мотором, он хоть и тарахтит, но там всегда теплее. Спали всегда, держа одно ухо настороже: вдруг зайдет контролер, ведь билетов у нас никогда не было. Бегали по тамбурам от контролеров, хихикая, иногда приходилось выскакивать от них на остановках, и тогда надо было ждать следующего поезда.

Но дома нас все равно никто не ждал.

Мы учились в Дмитрове, а жили в Катуаре, и каждый день так путешествовали туда и обратно.

И если сравнивать зиму в швейцарских Альпах и Подмосковье, то здесь много снега, но температура ниже -10 градусов не падает, да и это редкость. Обычно около нуля. Почти Сочи! А в моем детстве, в России, морозы доходили до -40; -15 -20 казалось нормой. И тут, в Швейцарии, дети круглый ход ходят без шапок, с голыми шеями и щиколотками, даже в самые «страшные» морозы, когда -10. И удивительно не видеть простуженных детей. По сравнению с Россией – это редкость.