Дело о светящихся пальцах - Эрл Стенли Гарднер

– Вот это мне уже нравится!

– Они и есть олухи, – с вызовом бросила она. – Как раз когдая поумнела, я встретила Натана Бейна и подумала: а чем я хуже? Я сразу поняла,что он считает себя подарком, из-за которого женщины должны сходить с ума. Емубыло невдомек, что годы и лишний жирок меняют мужчину, и не в лучшую сторону.Он начал усиленно меня обхаживать, но я ему дала понять, что так просто меня незавоюешь. Тогда он резко повысил ставки и действительно ничего для меня нежалел.

– Вы имеете в виду деньги? – поинтересовался Мейсон.

– Нет, конечно. Подарки. Ну, камни, украшения, меха… всетакое.

– Он их что, по почте присылал или с посыльным? – серьезно,без тени иронии спросил Мейсон.

– Не валяйте дурака, – вдруг вспыхнула она. – Он дарил ихлично. У него прямо-таки какой-то бзик появился: ему нравилось вытащитьгде-нибудь на людях изящный бриллиантовый кулон или что-то в этом роде,подержать его в руке и небрежным жестом застегнуть цепочку у меня на шее.

– Приятно, наверное, ни за что получать такие дорогиеподарки, а? – с завистью произнес Мейсон.

– Вы меня не за ту принимаете. Эти подарки честно заработанымною. Он что думал, что я его за красоту полюбила? Свое мнение об этих олухах яуже высказывала.

– Ну а потом?

– Потом Натан Бейн снял эти две квартиры в Новом Орлеане. Ядолжна была проводить здесь свой отпуск. Он останавливался в соседней, онисообщаются между собой, и мог таким образом незаметно от окружающих посещатьменя. Никто не должен был знать, что мы знакомы. Сам Натан приезжал в НовыйОрлеан под предлогом своего кинобизнеса. Он очень боялся, что его жена найметчастного детектива и он выследит нас.

– Что случилось потом?

– Потом этот толстый дурень, – она не могла скрыть своеговозмущения, – оставил по глупости в своем офисе на видном месте мои письма ему,и жена их обнаружила.

– Вы что, действительно писали ему нежные любовные письма? –иронически спросил Мейсон. – Неужели это так необходимо в общении с богатымиолухами, как вы их называете?

– Да нет, просто от нечего делать. Ведь должны же быть хотькакие-нибудь чувства, пускай даже мнимые. Вот я и писала всякую романтическуючепуху, благо времени у меня хватало. Но я не думала, что так все можеткончиться. В конце концов, у него ведь голова на плечах, а не мешок соломы.

– Когда его жена нашла ваши письма, вас это обеспокоило?

– Нисколечко. А вот он задергался не на шутку. Тут-то я исообразила, насколько сильно он сидит у нее на крючке. Он рассчитывал получитьразвод и оттяпать кое-что из ее собственности, а потом уже жениться на мне. Атут получалось, что она может оттяпать у него за доказанную супружескуюневерность. Сообразив все это, я решила немного поиграть в эту игру.

– И что же дальше?

– А дальше он каким-то образом, уж не знаю как, вернул этиписьма и направил сюда эту девицу передать их мне.

– Ту самую, из квартиры 2-А?

– Да, Нору Карсон.

– А она что собой представляет?

– Ничего хорошего. Ни рыба ни мясо. Все рыщет, что-товынюхивает, выспрашивает. Я так поняла, что она хотела бы пойти по моейнакатанной дорожке и тоже найти какого-нибудь богатого олуха, но не знает, какк этому подступиться. Передав письма, она уже несколько раз под разнымипредлогами заскакивала ко мне. И говорить-то нам не о чем, а она всеосматривает и оглядывает меня, видимо, спрашивает себя саму, что же у менятакое есть, чего у нее нет, и, судя по выражению ее лица, не понимает. И непоймет, потому что показывать и выставлять ей нечего. Да и потом, она какая-тозамороженная. Мужчинам такие не нравятся.

– Ее прислали лишь для того, чтобы передать вам эти письма?

– Это действительно так. Натан прислал ее именно для того,чтобы передать мне мои романтические послания. Разве это не благородно с егостороны? Мое «доброе имя» спасено! Подумать только! И надо мне было писать этиписьма, пропади они пропадом!

– Вы очень откровенны со мной, – задумчиво произнес Мейсон,пристально глядя на нее.

– Все потому, что вы сразу понравились мне.

Адвокат улыбнулся и покачал головой.

– Это действительно так. Вы – настоящий, без обмана.Выглядите человеком, который знает, что делает. Похоже, что вы играете честносо мной, если и я буду действовать по-честному.

– И чего же вы добиваетесь?

– Я раскрыла все свои карты, – сказала девушка.

– Хорошо, чего же все-таки вы ждете от меня?

– Если действительно произошло убийство, – она решительнорезанула воздух рукой, – то я не хочу, чтобы меня как-то замазали. Натан Бейн,в общем, неплохой человек, с ним можно хорошо повеселиться, умеет он потрафитьженщине, но это долго не протянется. Вы это понимаете так же прекрасно, как ия. Выйти замуж за него – значит очутиться на кухне. От него нужно взять чтоможно, а после этого сматываться. Он любит травку, пока она зелененькая, да и ктому же у соседа. Своя собственная травка ему быстро наскучит, уж это я знаюточно.

– Дальше, – лаконично вставил Мейсон.

– У меня есть на примете настоящий парень. Денег, конечно,поменьше, чем у Натана Бейна, но, мне кажется, у нас с ним получится.

– А что же вам нужно от меня?

– Посоветуйте мне, что делать, как не замазаться в этом делеоб убийстве.

– Начинайте упаковывать вещи, – приказным тоном началадвокат. – Через двадцать минут уходите из квартиры и через полчаса уезжайте изгорода. Вам вернули письма. Сожгите их. Циклон надвигается, прячьтесь вубежище.

– А у вас голова варит, – восхищенно проговорила она. – МистерМейсон, знаете, мне действительно нравятся ребята, похожие на того парня.Возможно… черт побери, вы думаете, у меня наклевывается что-то серьезное?

– Разве узнаешь, – сказал адвокат. – Разобраться в этомможно только одним способом.

– Вы правы, – согласилась девушка.

Мейсон допил виски. Она проводила его до двери и взяла заруку:

– Я буду помнить о вас.

– Я выскользну потихоньку, – Мейсон понизил голос, – чтобыдевица из соседней квартиры не заметила меня.

– Вы же мне ничего не рассказали. – В черных глазахнеожиданно появилось смятение. – Но все равно, я поняла, что девушка можетдоверять немногим мужчинам, но не может довериться ни одной женщине.

– Всего наилучшего, – попрощался адвокат и спустился поузкой винтовой лестнице во внутренний дворик к ночному гаму улицы СвятогоПетра.