Под сенью каштанов - Маурин Ли

— Это мальчик или девочка?

— Девочка. Ее зовут Поппи.

— Я могу посмотреть на нее?

— Ну конечно. — Рэйчел сделала шаг в сторону, весьма, впрочем, неохотно, как показалось Броуди.

Женщина осторожно вошла в комнату и подошла к большой, очень дорогой трехколесной коляске с массивными шинами, в которой лежала одетая в розовые ползунки малышка. Она глядела прямо перед собой, и время от времени ее длинные реснички чуть заметно вздрагивали.

— Она очаровательна! — восторженно выдохнула Броуди. — Сколько ей?

— Три месяца.

— Если вам потребуется помощь, — прошептала Броуди, — не раздумывая обращайтесь ко мне. У меня двое детей, но они уже взрослые. — Сейчас ей было трудно поверить в то, что когда-то и Джош, и Мэйзи были такими же маленькими и выглядели столь же беспомощными.

— Благодарю вас.

Броуди почувствовала, что Рэйчел хочет, чтобы она поскорее ушла и оставила ее в покое. Женщина вышла из комнаты, повторив, что готова оказать любую помощь, какая только потребуется.

Броуди спустилась в кухню, чтобы приготовить себе чай. Вошла Диана. Вместе они принялись гадать, а известно ли отцу малышки, что у него есть дочь.

— Интересно, сколько же ему лет? — вслух задалась вопросом Диана. — Рэйчел выглядит так, словно ей не больше четырнадцати.

— В самом деле? — забеспокоилась Броуди. — Мне она сказала, что ей уже шестнадцать.

— А разве детям до шестнадцати лет разрешается уходить из дому? — спросила Диана. — Я имею в виду, можно ли заставить ребенка вернуться обратно к родителям?

— Надеюсь, что нет. — Броуди содрогнулась, внезапно представив себе, что против нее возбудят уголовное дело за укрывательство несовершеннолетней.

Но в остальном, если не считать этого недоразумения, она была вполне довольна своими квартирантками. Диана оказалась милейшей девушкой. Броуди подозревала, что с Ванессой случилось нечто ужасное и «Каштаны» стали для нее своего рода убежищем от житейских бурь, в котором она надеялась перевести дух и прийти в себя. Что же касается маленькой Рэйчел и ее дочурки Поппи, то они нуждались в заботе и внимании, и Броуди поклялась про себя, что даст им и то, и другое.

Диана обмолвилась, что сегодня на работе встретила репортера из газеты «Ливерпуль-эхо».

— Он сказал, что хочет написать статью об Иммиграционном центре. А потом спросил, чем я здесь занимаюсь. Да, и еще он привел с собой фотографа, который снимал там всех подряд, и нас в том числе.

— И когда же появится статья? — полюбопытствовала Диана.

— Завтра, я думаю.

— Значит, надо не забыть купить газету.

На следующий день Гарт О'Салливан, который учился на последнем курсе Ливерпульского колледжа и которому вскоре предстояла сдача выпускных экзаменов на аттестат зрелости, сел на поезд, идущий с Центрального вокзала. Он устроился рядом с дамой в ярко-красном пальто, от которой пахло дезинфицирующим средством, хотя, не исключено, что это был очень модный аромат. Дама читала вечернюю газету. Как и полагалось представительнице слабого пола, читала она отнюдь не спортивную страницу, а раздел местных новостей, которые Гарту представлялись смертельно скучными. Он мельком взглянул на газетный разворот и отвернулся, поморщившись от отвращения.

Ему вдруг страстно захотелось, чтобы дома его встретила Ди. Стряпней Эммы он уже был сыт по горло. Каждый день повторялось одно и то же, она готовила однообразные и вдобавок невкусные блюда: мясо рубленое жареное, мясо рубленое вареное, мясо рубленое, запеченное в духовке. Как Гарт ни старался, он не мог припомнить, чтобы Ди готовила рубленое мясо, разве что под острой фруктово-овощной приправой с рисом. Кстати, это блюдо по праву считалось одним из ее коронных.

Кроме того, Эмма перестала убирать в доме — с тех пор как ушла Диана, никто ни разу не поменял постельное белье. Как-то они с Джейсоном попытались понять, чем же занимается Эмма целыми днями, но не придумали ничего толкового, кроме того, что она ездит к своей сестре в Уолтон-Вейл.

Или ходит по магазинам. Джейсон клятвенно уверял брата, что она каждый день меняет наряды.

— И серьги тоже, — добавил он. — Их у нее, должно быть, сотни две, не меньше.

Словом, оба брата постепенно образовали союз, направленный против Эммы. Обоих не покидало чувство, что если бы не она, Ди ни за что не решилась бы оставить их и уйти из дому. Жаловаться Дамиану было бесполезно. Эмма была его подружкой, она ждала от него ребенка, так что само собой разумелось, что он примет ее сторону.

— Почему бы вам самим не приготовить себе свой долбаный чай? — заявил он, использовав вместо «долбаный» более крепкое словцо. — И, если уж на то пошло, застилать свои долбаные кровати вы тоже можете сами.

— В таком долбаном случае, — разозлился Джейсон, — я перестаю платить свою долю. Я хочу сказать, за что я каждую неделю отстегиваю пятьдесят фунтов, если никто не может приготовить мне долбаный чай или застелить мою долбаную кровать?

Гарт был убежден, что Дамиан не мог не проникнуться логикой этого справедливого утверждения. Старший брат не стал спорить. Собственно говоря, он вообще не сказал ни слова, но с того дня их ожидал несколько более разнообразный ужин, когда они возвращались домой, а кровати были застелены, пусть и не так тщательно и аккуратно, как это делала Диана.

Женщина, сидевшая рядом с Гартом в поезде, перевернула страницу.

— Чтоб я сдох! — пораженно выдохнул он.

— Молодой человек, что вы себе позволяете? — возмутилась его соседка.

— Там фото моей сестры, вот что я себе позволяю. — Гарт с восторгом ткнул пальцем в снимок вверху страницы. — Это же наша Ди. Что там написано насчет того, где ее сфотографировали, миссис?

На лице соседки отобразился некоторый интерес.

— В Иммиграционном центре в особняке Уинстэнли на Казно-стрит. Здесь написано, что ее зовут Диана О'Салливан и что она там работает.

— Правильно, это наша Ди. Я сейчас же внесу ее номер в память своего мобильника и позвоню ей.

— Номер телефона указан в статье, молодой человек. Здесь просят звонить тех, кто хочет сделать пожертвование или поработать в Центре волонтером. — Она вслух прочитала номер телефона, и Гарт сразу же набрал его.

Трубку подняла сама Диана. Восторгу Гарта не было предела. Он был тронут, он был счастлив, он был так рад слышать голос своей обожаемой сестры, что на глаза у него навернулись слезы. И это несмотря на то что Гарт считал себя крутым и циничным семнадцатилетним молодым джентльменом, который уже давно забыл, что такое душевная слабость или сентиментальность. Женщина с газетой явно прислушивалась к их разговору, иногда кивая в знак одобрения.

— Но послушай, я ведь оставила записку, — всполошилась Диана, когда Гарт потребовал, чтобы она объяснила, почему ушла, не сказав им ни слова. — Я сунула ее за часы на каминной полке. И в ней был указан мой новый адрес.