Избранник Газового космоса - Максим Хорсун

«Надо посоветоваться с Нилой, – подумал я. – Она летчица, должна знать все о здешних аэродромах…»

Меня позвали «к столу». Пришлось сесть, скрестив ноги, как это сделали мои сотрапезники. Нехитрые блюда были разложены на чистом платочке. Ни дать ни взять пикник с девочками. Если бы не болтанка, из-за которой жратва застревала в горле и норовила выскочить обратно, трапезу можно было бы назвать приятной. Бакхи и Сита ели мало, Нила тоже не слишком налегала на яства, лишь у меня был отменный аппетит. Радовало, что запас еды у нас имелся солидный. Похоже, покойный король браминов был не дурак пожрать. Да и ел он за четверых…

Сытость даже в самые неприятные моменты жизни настраивает на благодушный лад. Я оглядел своих спутников. И особенно пристально – спутниц. Каждая по-своему прелестна, а если учесть, что женщина последний раз у меня была в Джавдате, то теперь я бы не отказался и от зрелой матроны, не говоря уж о таких куколках. Нила-Нилам в мою сторону и не смотрит, а вот Сита так и стреляет глазками. Все чувствует, все понимает. Достаточно бровью шевельнуть, и она не постесняется старика-отца. А уж утереть нос потенциальной сопернице сам Глаз велел…

Нашел о чем думать!

Буркнув слова благодарности, я поспешил подняться. Встречный ветер охладил мой пыл. И вообще – становилось прохладно. Перед тем как поплотнее запахнуть халат, я поискал на груди знак своей избранности. После воскрешения кожа моя стала белой и чистой, словно у младенца. Если, конечно, бывают младенцы с волосатой грудью.

Я жестом подозвал Бакхи. Тот подскочил, как ужаленный.

– Чего изволит мой повелитель? – тоном старого блюдолиза спросил Бакхи.

Я ткнул себя в грудь:

– Что ты видишь, старик?

– Знак твоей избранности, повелитель!

– А почему я его не вижу?

– Потому что он предназначен для взора твоих преданных слуг, повелитель.

– Исчерпывающие сведения, – буркнул я и добавил: – А что это означает: быть избранным?

– Избранником Глаза, – уточнил Бакхи.

– Ну, Избранником…

– Сие мне неведомо, повелитель, – смиренно ответствовал старый слуга.

– А кому ведомо?

Бакхи сокрушенно покачал головой.

– Не знаю, повелитель, – сказал он. – Возможно – посвященным из высших асуров.

– Свободен, – отрезал я.

Бакхи поклонился и вернулся к дочери. Я запахнул халат.

Бесконечный, раскаленный, кровавый день подходил к концу. Пустыню скрыла мгла, и только наверху было еще светло – Глаз зрил одинокий воздушный шар, несущийся к неведомой цели.

Я взглянул на вариометр – мы опять поднимались! И очень быстро. Надо бы прикрутить регулятор…

Легкие пальцы коснулись моей руки и сняли ее с регулятора. Я оглянулся – Нила.

– Надо опуститься ниже, – пояснил я. – Наверху холодно, да и с такой высоты не разберешь, где садиться.

Нила покачала головой.

– Нет, Сандро, – отрезала она ледяным тоном.

– Предпочитаю называться Лазаром, – отозвался я.

Нила пожала плечами.

– Как скажешь, Лазар, – сказала она. – Мы должны подняться в дыхание Брахмы, там нас подберет мироход.

– С чего ты взяла?

– Это последняя воля Исчадия, – откликнулась она. – Его голос до сих пор звучит в моей голове… Король браминов велел всем асурам заботиться об Избраннике. А еще для него вызвали мироход, он так сказал.

– Как это вызвали? – опешил я. – У вас есть…

Я запнулся. Как будет на здешнем языке «радиопередатчик»? Да и знают ли в мирах Колеса радиосвязь? По крайней мере, до сих пор ничего похожего я здесь не встречал. Нила сама возила почту на аэроплане.

Летчица не дождалась, пока я подберу подходящее слово, и прибавила газу.

– Ладно, допустим, – не сдавался я. – Для Исчадия вызвали мироход, но каким образом экипаж нас найдет? В миллионах кубических фарсахов газа!

Нила усмехнулась, посмотрела на меня как на клинического идиота.

– У асуров свои секреты, – сказала она.

Я не нашелся что ответить. В позе летчицы сквозила такая уверенность, что спорить не хотелось. Правда, я мог бы в два счета скрутить Нилу и начать снижение, но в таком случае нечего будет рассчитывать на ее помощь в поиске подходящего для посадки места.

Глаз зрит, похолодает, сама вниз запросится.

Но она не запросилась.

Пузырь уносился в вышину, поверхность планеты подернулась тускло-голубой дымкой. Едва различимый сквозь толщу атмосферы горизонт выгибался дугой. Над ним рос исполинский горб Вишала. Становилось все холоднее. Я кутался в халат, хотя толку от него было немного. Нила застегнула куртку, подняла воротник и плотнее нахлобучила шлем. Бакхи и Сита скорчились под рогожей, которой до того были накрыты бурдюки с провиантом.

Дыхание перехватывало. К счастью, только от холода. Воздух оставался по-прежнему плотным и насыщенным кислородом. Любопытно, откуда в газовой среде кислород? Неужели в ней есть растения? С другой стороны – почему бы и нет! Наверняка астероиды служат прибежищем разнообразным формам жизни. Это вполне логично, если в пространстве между мирами Колеса гремят грозы и льют дожди.

Зря я подумал о дождях. Далеко-далеко раскатился первый удар грома. Я не заметил нитяной просверк молнии, потому что повернулся к горелке, согревая замерзшие руки возле пламени. Следующий удар грома прозвучал громче и продолжительнее, а молния полыхнула так, что не заметить ее мог только слепой. Я оторвался от горелки и перебрался к другому борту корзины.

Дождь в невесомости – туманный вихрь, состоящий из мириадов сверкающих в свете молний капель. Мы поднимались к нему все быстрее и быстрее. Вихрь расползался чудовищной воронкой, готовой поглотить крохотный пузырек вместе с прилепившимися к нему человечками. Молнии сверкали все чаще, от грохота грома закладывало уши. Представить страшно, что будет, когда мы ворвемся в эту ледяную, насыщенную заатмосферным электричеством глотку…

Ну уж дудки!

Я прикрутил пламя горелки, не рискнув, правда, выключить ее совсем. Не хотелось оставаться без огня в этом гремящем и сверкающем холодном мире. Воздух в шаре остынет быстро, и мы пойдем на снижение – к теплым пескам пустыни. И пусть Нила-Нилам твердит о мироходе и воле мертвого короля сколько влезет.

В свете молний я напряженно вглядывался в шкалу вариометра, надеясь отметить пусть медленное, но неуклонное снижение пузыря-монгольфьера. Но шар и не думал снижаться. Высота увеличивалась. Отчаявшись, я совсем погасил горелку. Без толку. Подумал, что стоило бы спросить совета летчицы.

Отцепившись от сетки, я шагнул к Ниле, которая крепко сжимала веревочную оплетку шара с противоположной стороны корзины. Но, сделав первый шаг, я с ужасом почувствовал, что теряю опору под ногами. Благо рефлексы у меня остались прежними. Я снова вцепился в скользкие веревки, которые уже не вибрировали от напряжения, а свободно болтались в невесомости.